Тьма. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Обучение длилось три года. И почти не пересекалось с обучением в пандидактионах. То есть, приходилось выбирать: либо получай с семнадцати лет классическое греческое образование, либо жди восемнадцати – и становись натренированным двусердым. Само собой, простой люд предпочитал пандидактион. А вот дворяне могли себе позволить и более интересные схемы.
Итак, в 7:50 утра, как воплощение самой пунктуальности, я вошёл в двери административного корпуса «Василька». И, уточнив направление, отправился наносить визит проректору
Её кабинет располагался на первом этаже, в правом крыле административного здания. В шаге от нужной двери я замер, не решаясь сделать последний шаг в тёмное будущее.
И это спасло мне, далее на выбор: лоб, нос, пальцы на руках и чувство собственного достоинства. Потому что дверь распахнулась, со всей дури долбанув по стене ручкой – судя по дырочке в полу, когда-то тут стоял ограничитель, но, кажется, не выдержал издевательств – и выпустила наружу милейшее существо.
Росту в этом существе было в лучшем случае метр семьдесят. Но тут стоило бы учесть каблук элегантных чёрных туфель!.. И каблук, надо сказать, немаленький.
Выше шли стройные ноги, спрятанные в шоколадную юбку типа «карандаш» чуть ниже колен. Ещё дальше – начинались вполне себе отличные крепкие бёдра, тонкая талия и грудь третьего размера.
Завершало композицию насупленное лицо с раскосыми глазами. И узнаваемыми чертами аборигенного населения Восточносибирской части Русского царства.
Виноват! Где-то под грудью ещё болтался нагрудный знак. И он оповещал всех, кто не застрял взглядом выше или ниже, что перед ними стоит не абы кто, а целый проректор училища.
То есть Малая Мария Михайловна.
И если Федя во мне говорил, что дама для меня явно старовата – всё-таки лет уже под сорок – то Андрей тихо пускал слюну.
Ну а пока мой взгляд скользил по проректору – уши успели уловить конец какого-то разговора. И, видимо, не очень приятного. Потому как женщина завершила его, решительно выпалив:
– Вот заезжай и забирай! Или справляйтесь сами! Всё!..
Ткнув пальчиком в отбой вызова, Малая М.М. наконец-то заметила новое действующее лицо.
И уставилась на него, то есть на меня, с нехорошим прищуром:
– А позвольте-ка узнать, молодой человек, кто вы такой, и что тут забыли?
Поскольку Андрей был в отключке и ничего подсказать не мог, я вспомнил то единственное, что не вылетело из моей головы при виде Марии Михайловны.
Намертво вбитый устав, то есть:
– Разрешите представиться! Седов Фёдор Андреевич. Для зачисления в училище прибыл! – отрапортовал я, выставив перед собой папку с документами, как щит.
– Кто будет зачислен в училище, а кто нет, здесь решаю я! – отрезала Мария Михайловна, глядя на меня с ещё большим подозрением. – А вы, молодой человек, просто прибыли на собеседование.
– Так точно! На собеседование! – отчеканил я.
И понял, что выбранная тактика топит
– Послушайте, Седов! А ну-ка прекращайте эти воинские замашки! – потребовала Малая М.М.
А для убедительности ткнула ухоженным пальчиком с маникюром цвета «кофе с молоком» мне в папку на уровне груди:
– Что это вы тут развели царскую армию? Нормально общаться не умеете? Вчера ещё с саксами воевали, в окопах кашу ели?
– Так… Вчера не воевал. Три дня назад воевал. Не с саксами… – опешил я, глядя в её безжалостный азиатский прищур и осознавая, что пощады не будет.
– Прекращайте!
– Так точно… – растерялся я, уже видя, что Малая вот-вот выставит меня вон, и что я сам приблизил этот миг ещё на шаг. – Виноват…
Прищур проректора опасно дёрнулся, а бровь поползла вверх.
– Исправлюсь… Ой… Дерьмо!..
В этот момент бровь Марии Михайловны вернулась на место, глаза перестали напоминать чёрные чёрточки, а губы искривились в приветливой улыбке:
– С последним утверждением вы, молодой человек, определённо стали ближе к академическим кругам нашего царства! – довольным голосом заметила она.
– Прошу прощения, Мария Михайловна! Само вырвалось! – краснея, извинился я.
– Ну раз уж из вас ещё способна вырваться нормальная, хоть и вульгарная человеческая речь… Давайте вашу папку, Седов! – Мария Михайловна требовательно выставила руку вперёд, ладонью вверх.
Я осторожно отвёл от рубашки свою единственную защиту против этой гарпии… И так же осторожно водрузил её на маленькую, но цепкую ладошку. А проректор, ловко перехватив папку пальчиками, указала ею на распахнутую дверь и тоном, неуловимо напоминающим нашего сотника, гаркнула:
– В кабинет!
И я двинулся в логово этой смертельно опасной твари.
– На стул! – за моей спиной грохнула дверь. – И сидеть!
Стул в кабинете был единственный. Он стоял прямо перед столом проректора. Обычный стул, но очень неудобный: как будто специально созданный для тихих малозаметных пыток. С металлической спинкой и маленьким круглым сиденьем. Я прямо как наяву представил, что поперечные прутья на спинке вот-вот вопьются мне в позвоночник… И осторожно примостился на самый краешек сиденья.
А проректор, обойдя стол, по пути скинула сумочку и висящей на сгибе локтя пиджак. И с довольным видом утонула в необъятном и несомненно удобном кресле, закинув ногу на ногу и листая папочку с моими данными.
Я туда заглядывал. В папочку, то есть. В самом начале шли мои оценки из гимназии. А также графа «личные победы в конкурсах и олимпиадах», напротив которой было всего одно слово: «ОТСУТСТВУЮТ». А далее – короткая справка о том, что «служил, не привлекался, не отличился» и немножко медицинских данных.