Тьма. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Вы говорили с Тьмой, Димитрий Алексеевич?
Да.
Какой вы её увидели? Как она выглядит?
Мне показалось… Мне показалось, что это прекрасная женщина. Но, к счастью, я очень плохо видел в тот момент…
Машина прошелестела шинами по асфальту, притормаживая, и свернула с шоссе на грунтовую дорогу, тянувшуюся между двух полей. С одной стороны весело шевелили жёлтыми
На обочине, в сотне метров от шоссе, стоял с десяток автомобилей – скорая, кареты городовых, чёрные автомобили с эмблемой Тёмного Приказа. Эмблема мне нравилась своей современностью и лаконичностью: на чёрном фоне был обведён белым силуэт кошки, приоткрывшей один зелёный глаз.
Машину Константина тут явно знали. И даже ждали. Городовые, стоявшие в охранении, сразу оживились: один побежал куда-то в лесопосадку, а второй стал махать рукой, указывая, где припарковаться.
– Здравия желаю, ваши благородия! – стоило только Косте открыть дверцу, как к автомобилю подскочил радостный урядник. – Константин Петрович! Мария Михайловна!
У урядника, к слову, имелась отметина двусердого. Так что человеком он был непростым.
– Приветствую, Виктор Леонидыч! – поздоровался Константин. – Знакомьтесь, это Фёдор, временный помощник и охранник Марии Михайловны.
Урядник повернулся ко мне, и я решил не выпендриваться:
– Просто Фёдор. Очень приятно!
В ответ он пожал мне руку и приглашающе указал на посадку.
– Ну… Прошу проходить на место. Мария Михайловна, без вас просто не знаем, что и делать!
– Сейчас посмотрим, что там такое… – пообещала Малая.
– Виктор Леонидыч, а покажите, пожалуйста Феде всех наших, чтобы лица запомнил… – попросил Константин.
– Всенепременно! Фёдор, давай за мной! Сейчас со всеми тебя познакомлю.
– Ого! Мясная лавка открыта! – донёсся из лесопосадки голос Марии. – А внутренности отдельно были?
Я хмыкнул на это замечание, а Виктор Леонидыч усмехнулся и пояснил:
– Мы Марию Михайловну постоянно дёргаем. К трупам её благородие привыкли, а вот юмор – как видишь, испортился. Ты сам-то как? Трупов не испугаешься?
– Да вроде бы не должен, – я поморщился. – Насмотрелся за последние дни.
– Ну, значит, молодец! Так, давай с нашими знакомиться…
В группе прикрытия было два десятка городовых и ещё два старших городовых. И все они были двусердыми, как и урядник. Так что правильней было сказать, что это особые городовые, но Виктор Леонидыч, видимо, не считал нужным их инаковость подчёркивать.
Меня представили всем до единого, а я в процессе внимательно наблюдал за каждым, запоминая и лицо, и нюансы поведения. Раз мне сказали, что стрелять надо в любого, если замечу что-то странное – значит, и этих буду подозревать. На всякий случай.
– Ну вот такой у нас отряд! – тем временем подытожил Виктор Леонидыч. – Все ребята, как сам видишь, силой не обделены. Но сильно на неё не рассчитывай…
– Почему? – удивился я. – Раз есть чёрное сердце, значит, что-то да умеют.
– А ты не в курсе, да? – прищурился Виктор Леонидыч.
– Да я недавно стал… – не стал скрывать я и сразу добавил: – Если что, соглашение о неразглашении
– Ага, понятно… У них у всех Боевое Рождение, но неполноценное. Да и у меня тоже. Некоторые такое Боевое Рождение даже за Рождение-то не считают… – пояснил урядник. – В общем, можем чуть-чуть… Но разве что самую малость… Я вот, к примеру, могу щит поставить. Правда, только на себя. Как бы эдакой плёнкой прикрываюсь. И она в лучшем случае снизит урон. Уж до чего у Марии Михайловны что щиты, что удары слабенькие… Но у нас-то ещё слабее, Федь!
– Не знал… – я покачал головой. – Не знал, что так может быть.
– Ну, как видишь, может. Боевое Рождение – штука такая… Непредсказуемая! – урядник вздохнул. – А ещё во время обучения всякое может случиться… Ты сам-то, если не секрет?..
– Тоже Боевое Рождение, – признался я, начиная понимать, что мне могло грозить, если бы не боярин Павел.
– Повезло. Ну или не очень… Тут как пойдёт. А вообще, знаешь, на всё воля Господа! – урядник хлопнул меня по плечу. – Ты, главное, учись. Слушайся Марию Михайловну. Может, и дальше всё хорошо будет. Не застрянешь, как мы, в отроках.
– Буду учиться. И слушаться, – очень серьёзно пообещал я.
Правда, кое-что было непонятно: а чего они все мне угрожают-то, а?! То ли намёки делают, то ли заранее оплакивают… Что за мода-то такая? Или причины есть? Решив, что надо в ближайшее время ещё раз разузнать о своих перспективах у старших товарищей, я не стал зацикливаться на вопросе.
Воинская служба приучила меня к тому, что при наличии важной задачи остальное надо временно игнорировать. Пошёл в дозор – зри. Пошёл в бой – бей. А лишние переживания должны остаться в стороне. Всё потом! А сейчас мне надо дежурить рядом с Марией и всех подозревать.
Так что вместо того, чтобы стоять и сопли жевать, я поспешил в посадку, где уже скрылись Малая и Константин.
Среди стволов деревьев мне предстала неаппетитная картина. На земле лежала белая плёнка. А на белой плёнке лежал молодой парень. К несчастью для парня – по частям. И выражение боли и ужаса, застывшее на той части, которая лицо, наводило на мысли, что резать его начали при жизни.
Даже мне что-то слегка поплохело…
Тут, видимо, ещё сыграл роль висевший в лесопосадке запах. Яркое летнее солнышко припекало после ночной грозы, воздух парил – и тело, по всей видимости, начало разлагаться. А без респиратора здесь был один лишь я, да пара санитаров, которые пристроились на сухом деревце и пили чай из картонных стаканчиков. Но с этими-то всё ясно – небось, из морга и прикатили.
– Держи, надень, – спас меня Константин, протянув респиратор.
– Спасибо…
Мария сидела на корточках и, прищурившись, осматривала одну из частей трупа. Рядом с ней стояло несколько человек. Протолкавшись, я пристроился в паре шагов от проректора, внимательно поглядывая по сторонам. Это вызвало определённое недовольство у присутствующих, но Костя одобрительно кивнул. А значит, я всё делал правильно.
Спустя минуту Мария перешла к следующей части трупа и, снова прищурившись, застыла рядом. В этот раз она простояла минут десять, почти не шевелясь и как будто что-то разглядывая. А потом достала из сумочки блокнот и начала в нём черкать.