То, что мы оставили позади
Шрифт:
Нолан откинулся на спинку кресла.
— Давай посмотрим. Если Лина котелок, то ты горшок.
— У меня сегодня нет времени на твоё бредовое дерьмо.
— Поясню. В этой метафоре ты горшок, который называет котелок чёрным, а сам не белее.
— Нет у меня личного пристрастия, — соврал я.
Нолан принялся драматично шарить по ящикам стола.
— Что ты ищешь? — спросил я.
Он помедлил, затем улыбнулся.
— Огнетушитель, чтобы потушить твои горящие штанишки.
(в английском
— Я думал, ты стал менее раздражающим после того, как сбрил усы. Я ошибался.
На самом деле, он сделался более приятным после того, как перестал встречаться со Слоан — условие его работы на меня.
Бл*дь.
Я глянул на часы.
Я ещё не дошёл до своего кабинета, а уже позволил себе мысль о ней. Я позавтракал с этой женщиной. Почему я не мог отложить её в сторону и перейти к следующему вопросу, требовавшему решения? Слоан Уолтон никогда не делала того, что я от неё хотел. Я хотел жизни, где ничто не заставляло меня чувствовать себя беспомощным, ничего не контролирующим, а пока я не найду способ изгнать эту женщину экзорцизмом, я всегда буду уязвимым.
— Просто говорю. Похоже, ты ждёшь, когда она докажет свою верность, а она ждёт, когда ты докажешь, что ты заслуживаешь этой верности. Если вы двое не попытаетесь встретиться посередине, то никто так и не слезет с этой извращённой карусели борьбы за власть.
Я не сразу понял, что он говорит о Лине, а не о Слоан.
— Я не припоминаю, чтобы спрашивал твоего мнения.
— На то и созданы друзья. Кстати, хочешь, я буду подкреплением сегодня с федералами? Я могу стоять позади тебя и делать угрожающее лицо, — предложил Нолан.
— Мне не нужно подкрепление, — чем меньше людей напрямую задействовано в расследовании Энтони Хьюго, тем лучше. Когда Хьюго прознает, что я делаю, я хотел, чтобы он сосредоточился исключительно на мне. — Чего я хочу, так это подробного отчёта по партнерам «Фанд Ит» через десять минут, — приказал я.
— Уже на твоём столе, — сказал он, самодовольно закидывая в рот M&M с арахисом.
Командовать людьми совсем не весело, когда они предугадывали, что мне нужно, и делали это.
Хмыкнув, я вышел из его кабинета и пошёл к своему.
— Всегда пожалуйста, — крикнул мне вслед Нолан.
Иногда я задавался вопросом, зачем я утруждался, нанимая сотрудников. Они все были такими раздражающими.
— Добрый день, мистер Роллинс, — чирикнула оживлённая рыжуля, которая выглядела так, будто она должна была готовиться к экзамену на права, а не трудиться в одной из самых безжалостных консалтинговых фирм в стране.
Надо было сегодня работать из дома.
Холли была двадцатидвухлетней матерью двоих детей и называла эту должность своей первой «взрослой» работой. Она вела себя кошмарно благодарно в мой адрес, будто работа и зарплата — это личные услуги,
Это вызывало у меня неловкость и дискомфорт.
— Твои волосы выглядят… интересно, — сказал я.
Она развернулась, без просьбы показывая мне свою голову сзади. Сегодня она заплела волосы в две толстые косы, которые выглядели так, будто птицы дружно прошлись по ним обоим, пытаясь растащить пряди в разные стороны, но не совсем одержали успех.
— Вам нравится? Это называется пузырьковые косы. У меня есть ютуб-канал…
— Мне без разницы, — сказал я.
Она по-девчачьи хихикнула.
— Вы такой смешной, мистер Роллинс.
— Нет, не смешной, — упорствовал я.
Она отмахнулась от моего заявления.
— Я просто хотела сказать, что я кое-что оставила на вашем столе. Вы вчера спрашивали про мой ланч, так что я принесла вам немножко попробовать.
Я не спрашивал про её ланч. Я предложил ей не разогревать уху в микроволновке, чтобы весь офис не вонял как рыболовецкое судно.
— Правда не стоило.
— Это меньшее, что я могу сделать, — бодро отозвалась она.
— Как внимательно с твоей стороны, — сказала Петула, внезапно появившись возле меня как элитный снайпер. — Мистер Роллинс определённо насладится ухой в качестве послеобеденного перекуса.
Холли ослепительно улыбнулась нам обоим.
— Вот погодите, когда я сделаю вам своё карри с тофу!
Мы смотрели, как она удаляется буквально вприпрыжку.
— Иисусе, чем я думал, когда нанимал её на работу? — пробормотал я.
— Вы думали, что ей отчаянно нужна работа, чтобы прокормить двоих детей. Она считает вас рыцарем в сверкающей броне, — объяснила Петула, открывая дверь в мой кабинет.
Я не был рыцарем. Я был драконом.
— Тогда она либо преступно дезинформирована, либо бредит, — пробормотал я, входя в своё помещение. Оно было спланировано так, чтобы запугивать и производить впечатление. Не было ничего уютного или домашнего в стеклянном столе, безупречно белом диване и тёмной древесине. Всё было официальным и холодным. Это подходило мне.
— Иметь сотрудников, которые не в ужасе от вас — это не худшее, что бывает на свете, — сказала Петула, нажимая кнопки на пультах, чтобы открыть жалюзи, включить настольные мониторы, а затем организовывая бумаги по степени приоритетности, пока я вешал пальто на вешалку за дверью.
— Учитывая Нолана и Холли, ты что-то размякаешь, — пожаловался я.
— Настоятельно требую, чтобы вы забрали это оскорбление обратно, иначе я расскажу всем, что вы плачете во время рекламы Общества по предотвращению жестокого обращения с животными.
Стена окон давала впечатляющий вид на бизнес-квартал Вашингтона. Большая его часть до сих пор была покрыта слоем безупречно белого снега, который был достаточно толстым, чтобы прикрыть пятна и грехи, творившиеся за закрытыми дверями в столице нации.