То, что не исчезает во времени
Шрифт:
Когда следственная бригада подъехала к дому, из второго подъезда на носилках вынесли женщину, возле которой озабоченно суетился врач. Алла, расталкивая любопытных, поспешила к врачу, на ходу доставая удостоверение и стараясь рассмотреть лицо женщины.
— Капитан Смагина, ОВД Северное Медведково, — отчеканила она, показывая удостоверение. — Что с потерпевшей? Жива?
— Живая. Состояние тяжелое. Колото-резаные раны. Большая потеря крови, — быстро проговорил врач, вместе с фельдшером загружая носилки с потерпевшей в скорую, потом онизапрыгнули в машину сами и, пугая сиреной зевак и случайных прохожих, выехали со двора.
Алла отправила
Медики, конечно, прилично наследили, но их можно понять: жизнь человека дороже улик. Двухкомнатная квартира обставлена просто, без претензий. Везде следы погрома и борьбы, кровь на диване, на полу, в прихожей на стене. Кто-то что-то усиленно искал, не находил и злился, уже просто опрокидывая всё вокруг, — такое впечатление сложилось у Аллы.
Минут через тридцать она опрашивала на кухне потерпевшей главную свидетельницу происшествия Марию Петровну Каретникову 68 лет, соседку с седьмого этажа, которая и вызвала скорую и полицию.
— Мария Петровна, расскажите, как всё было, по порядку.
— Да что, спускаюсь я утром — в магазин. Так-то я давно закупилась. Осталось по мелочи — хлеба там…
— И что вы увидели?
— Да дверь у Александры Васильевны, у Шуры, приоткрыта была. А я вспомнила, что она к сыну в Вешки собиралась. Ну, думаю, передумала, что ли, ехать. Сын-то у нее пьющий. Такой парень хороший был… А вот связался с пьющей девкой, да еще старше себя на одиннадцать лет. Прямо окрутила она его! И сам стал пить…
— И что было дальше?
— Так что, постучала, позвала ее. Не откликается. Я зашла, а тут… — Женщина взмахнула руками, закрыла глаза, лицо ее сморщилось.
— Мария Петровна, успокойтесь. Может, воды?
— Нет… — опрашиваемая выдохнула и продолжила: — Кровь везде на полу, вещи раскиданы. А она лежит в зале, возле дивана, и тихонечко так стонет. Ну, я подорвалась, достала телефон, сумку свою бросила и начала звонить. А у самой руки трясутся, ничего не вижу, цифры прыгают…
— А почему вы не на лифте спускались?
— Так по привычке. Мы с Шурой приятельницы. Я спущусь, спрошу, может, и ей хлеба надо или молока. Так вместе пойдем. Забыла я, что она к сыну собиралась.
— А вы не знаете, было что-то ценное в квартире у Александры Васильевны?
— Не знаю. Ни о чем таком разговора не было.
— А кто к ней в гости ходил?
— Да никто шибко не ходил. Она как мужа похоронила, так болеть начала. Всё по больницам.
— А сын?
— Сын редко. Когда совсем уж денег нет. Всё просит ее квартиру продать. Ей, значит, однокомнатную, а деньги, оставшиеся от продажи, им. Это его благоверная подзуживает. Кому еще…
— А вчера ничего такого не слышали, может, крики, шум?
— Нет. Телевизор смотрела — у меня звук громкий, я плохо слышу. Потом голова разболелась. Я таблетки выпила и спать, а утром…
— А вы никаких странностей не замечали в поведении вашей приятельницы?
— Какие еще странности? Хорошая женщина, всегда поможет. Я вот в прошлом году сильно болела, так она и за продуктами ходила, и за лекарством, и…
— Она ведь предсказательницей была? На картах могла погадать, да?
— А, да, угадывала. Вот, говорит, зря мы сейчас сходим в магазин — свежее молоко еще не привезли. И точно! Я потом уже всегда ее слушалась. Или идем по улице, а она — смотрите, Мария Петровна, она со мной на
— А внуки?..
— Один у нее внук. Так Шура ради внука и ездила в Вешки. Сашенька. Ему всего четыре года. Сергей в честь матери назвал. Она его, когда могла, к себе забирала. Может, и на Новый год хотела к себе привезти — на горку сводить, еще там куда. А вот как вышло…
— Спасибо вам большое, Мария Петровна. Вы нам очень помогли. Если вдруг что-то вспомните, услышите, позвоните, — закончила допрос Алла. Одна из версий вполне вырисовывалась: «Пьяный сын, жаждущий денег. Надо ехать в Вешки. Вторая — кто-то, кто знал, что в квартире есть что-то ценное. Если Гергардт работала в полях, могла и найти какой драгоценный камешек, а может, золото. Может, может… В этом направлении — надо встречаться с бывшими коллегами. Посмотрим еще, что покажет опрос, видеокамеры и что скажут эксперты».
Алла сделала пометки в блокноте и отпустила свидетельницу. Увидела Илью, подозвала:
— Илюша, давай внимательно посмотрим квартирку на предмет драгоценных камней, скорее всего, необработанных. Если преступник не нашел, может, нам повезет. Давай я осмотрю кухню и зал, а тебе спальня, санузел и прихожая. Идёт?
— Договорились, — Илья улыбнулся: санузел, конечно, достался ему. Но он любил работать с Аллой Сергеевной, считал ее профессионалом с большой буквы. Она была его наставником, когда он еще только начинал служить в полиции.
Алла вернулась на кухню и первым делом открыла холодильник. Ничего интересного: курица, зелень, фрукты, заготовки. Спиртного нет: или совсем не пьет, или из-за сына не покупает. В навесных шкафах тоже ничего особенного — банки с крупами, посуда и всё, что обычно там и находится.
В зале ее заинтересовал шифоньер. Внутри — белье, одежда на плечиках.
«Небогато, и вообще — зачем в зале этот старый шифоньер? Так, а что там наверху. — Алла взяла стул, чтобы осмотреть вещи, хранившиеся на шифоньере. — Тоже ничего особенного: почти всё, что можно выбросить, но почему-то не выбрасывается. Вот зачем тут коробки, старая корзина? Ну-ка, что в ней? — Алла потянула на себя корзину. — Тяжелая. О, новогодние игрушки, мишура, искусственная елочка, куклы, детские машинки. И пупсик. — Она взяла в руки пупса и сразу вспомнила о без вести пропавшей дочери потерпевшей Ольге. — Сколько бы ей сейчас было? Восемнадцать-девятнадцать. — Алла поставила корзину на место. — А не видно, чтобы хозяйка готовилась к Новому году. Может, с внуком хотела украшать комнату, а елку или лапы в последний день взять, так дешевле. Вопросы, вопросы…»
Уже выходя из квартиры, Алла подняла в прихожей с пола опрокинутую сумку с продуктами. Один мандарин закатился под полку с обувью. Отнесла ее на кухню и выложила продукты в холодильник. Если сын ни при чем, хоть продукты заберет.
Илья тоже ничего особенного не нашел, разве что рассыпанную по полу коллекцию камней. Не драгоценных. Но у какого геолога нет такой коллекции!
А еще в спальне висела картина — девочка идет по полю, усыпанному цветами. Цветочное поле сливается с горизонтом, а хрупкая фигурка девочки словно бы растворяется в пронизанном солнцем воздухе. Сомнений нет, девочка уходит навсегда. Чувствовалось, что рисовал картину любитель, но настроение он передать сумел: беззащитность девочки вызывала у зрителей тревогу и желание остановить её.