То, что останется после тебя
Шрифт:
– Возможно, - согласился Игорь.
– Но это только потому, что ты не хотела говорить о нем.
Валентина Ивановна продолжала заниматься мясом, и на сына старалась не смотреть. Тот задумчиво потер рукой подбородок.
– Знаешь, мам, это как-то ненормально. Я всю жизнь прожил без отца. Это ладно, многие дети растут без отцов. Но я даже ничего не знаю о нем. Я понимаю, когда у людей исчезали отцы в ГУЛАГе. Это одно. Или когда людям не у кого узнать о своих родителях. Но я живу с матерью. Я живу с тобой. И я даже не знаю имени своего отца. Я
– Твоей вины в этом нет, - тихо произнесла Валентина Ивановна.
– А я считаю, что есть, - настаивал на своем Игорь.
– Я мог бы проявить настойчивость. Но я этого не сделал. А ведь прошло уже почти пятьдесят лет, как я живу на свете.
Он сделал паузу. Мать поставила на плиту кастрюлю, и разожгла под ней конфорку.
– Как его звали?
– спросил Лебедев.
– Как звали моего отца?
Валентина Ивановна поколебалась.
– У него было трудное для произношения имя. Его звали Цзи.
– Цзи?
– переспросил Игорь.
– Да, имя действительно трудное для произношения.
– Поэтому я записала в метрике, что твое отчество Леонидович.
Сын усмехнулся.
– Игорь Леонидович. Игорь Цзи, не знаю, как по фамилии.
В его голосе послышался злой сарказм.
– Что на тебя нашло?
– спросила Валентина Ивановна.
– Обида, - сказал Игорь.
– Хотя, может, обида - это не то слово. Скорее несуразность моего положения.
– Какого еще положения?
– Да этого самого. Я являюсь дитем народов. Мои родители принадлежат к разным национальностям.
– Ну и что? Существует множество смешанных браков. И никто не видит в этом ничего ужасного.
– Тогда почему ты не желаешь ничего говорить мне о моем отце?
Валентина Ивановна замялась.
– В те времена это не слишком хорошо пахло, - сказала она.
– Да, дружба народов приветствовалась, но браки между советскими людьми и гражданами зарубежья, пусть даже и Красного Китая, никогда не поощрялись. Тем более что я даже не была замужем за ним. Я просто забеременела от него. А это, по тем понятиям, было достойно осуждения. Тогда царили такие нравы.
16
Игорь оторвался от дверного косяка, и подошел к окну. За стеклом шел мелкий дождь, один из тех затяжных моросящих дождей, которые способны идти на протяжении всего дня, и от которых становится мрачно на душе.
– Так я и родился?
– спросил Лебедев, поворачиваясь к матери.
– Да, так ты и родился.
– А что было дальше? Что случилось с моим отцом?
Валентина Ивановна слегка вздрогнула.
– А что случилось? Ничего не случилось. Он уехал к себе в Китай, и все. Когда я сообщила ему, что беременна от него, он никак на это не среагировал. Просто попрощался со мной, и все. Больше я о нем ничего не слыхала, и ни разу его не видела.
– Он не писал
– Нет. Он не оставил ни своего адреса, ни вообще ничего. Да мы и знали друг друга всего недели две. Вот так оно все и было.
Все это время Валентина Ивановна старалась не смотреть на сына, словно боясь, что он сможет что-то прочитать по ее лицу. Игорь тоже подозревал, что мать что-то скрывает от него, что-то недоговаривает, но не решался спросить об этом напрямую.
– А кем он был?
Она пожала плечами.
– Говорил, будто студент Пекинского института. За особые успехи в учебе, он был удостоен поездкой в Советский Союз.
– Студентом?
– переспросил Игорь.
– Так он сказал мне.
Валентина Ивановна усмехнулась.
– Я даже не уверена, сколько лет ему было на самом деле.
– Тебе он нравился?
– Если бы не нравился, тебя бы на свете не было.
Вполне логичный ответ.
– Было в нем что-то притягательное. Представители иной расы всегда обладают чем-то притягательным. Наверное, я просто не устояла.
Игорь понимающе кивнул.
– Я знаю, что ты хочешь сказать. Понимаю.
– Ну вот, - сказала Валентина Ивановна.
– Тогда тебе все должно быть ясно.
Лебедев посмотрел на редкие капли дождя, стекающие по оконному стеклу. Покачав головой, он грустно улыбнулся.
– Все это как-то нелепо. Ненормально. Я прожил всю свою жизнь, и ни разу не задумался о том, кто я.
Мать вскинула взгляд на сына.
– Что значит, кто ты?
– не поняла она.
– А то и значит, - сказал Игорь.
– Во мне течет кровь двух национальностей, двух культур. Так кто же я? Русский или китаец?
– А ты сам себя кем считаешь?
– спросила мать.
– Я всю жизнь прожил в России. Я родился и вырос в России. Разумеется, я считаю себя русским. Всегда считал.
– Тогда зачем спрашивать?
Игорь провел рукой по подоконнику, словно стирая с него пыль.
– Не знаю, - произнес он.
– Но когда я смотрюсь в зеркало, я вижу, что я больше китаец, чем русский. И в детстве мне было очень трудно расти с этим. Другие дети тоже видели во мне китайца. Так кто же я тогда?
– Ты мой сын, - неожиданно резким тоном сказала Валентина Ивановна.
– Это верно, - согласился тот.
– Но я также и сын моего отца. Гены нельзя в себе уничтожить, они все равно дают о себе знать.
– Каким образом? Что ты имеешь в виду, говоря о генах?
Он повернулся спиной к окну.
– Я чувствую себя обделенным.
Женщина опустила глаза. Игорь заметил, как у нее поникли плечи.
– Каждый, кто рос без отца, рано или поздно чувствует себя обделенным, - признала она.
– Да я даже не о том говорю, - сказал Лебедев.
– Я не знаю, как выразиться, но я чувствую духовную пустоту. Во мне есть китайские корни, мой отец был китаец, а я даже не знаю ни одного слова по-китайски, не знаю китайской культуры. Это просто какой-то парадокс или безумие.