То, что останется после тебя
Шрифт:
– Но как же жить тогда?
– продолжал настаивать Игорь.
– Я чувствую, что должен сделать в своей жизни что-то нужное, что-то важное. Может быть, всего лишь для самоуспокоения. Но мне необходимо это сделать. И это вовсе не мания величия, не блажь. Я не говорю о том, чтобы спасти мир, спасти планету. Я говорю лишь о себе самом. О том, чтобы чувствовать, что жизнь прожита мною не зря.
– Садись-ка лучше за стол, - сказала Валентина Ивановна.
– Обед скоро будет готов. А вот о том, чтобы жизнь прожить не зря, в этом я с тобой согласна. Но вот как узнать, где у человека его место, и что он должен совершить, чтобы
Желая прекратить разговор на эту тему, она принялась раскладывать на столе приборы, готовясь к обеду.
17
Следующий день вновь выдался сырым и прохладным. Мелкий дождь несколько раз уже занимался прямо с утра, но прекращался довольно быстро. Однако небо не собиралось светлеть и радовать людей солнышком.
Выбрав момент, когда мелкий противный дождь перестал стучать в окно, Игорь решил прогуляться на овощной рынок. Надобности в этом не было абсолютно никакой, так как накануне мать принесла ему все, что только могло понадобиться, и наготовила ему разных блюд, как первого, так и второго. Этого должно было хватить на несколько дней но, возможно, ему просто не хотелось оставаться в своей квартире. Пустота давила на него, не давала покоя душе, и он решил прогуляться. Сырая погода вовсе не показалась ему таким уж большим препятствием.
Игорь вышел из дома около полудня, держа в руках зонтик; дождь мог снова пойти в любое мгновение. Еще в свой прошлый поход по рынку, Лебедев понял, что он практически ничего не смыслит в продуктах. Он даже не знал цен на большинство из них. Он не имел ни малейшего представления о том, какие продукты необходимо приобрести, скажем, для того, чтобы сварить суп. Все, что он знал, это то, что в суп кладут картофель и, иногда, мясо. Но сколько нужно всего остального, он не имел представления, и вполне мог пропустить многие ингредиенты. Покупая продукты, он чувствовал неловкость от собственного незнания элементарных вещей. Впрочем, он всегда считал, что приготовление еды - это удел женщин.
Поход к рынку занял минут десять, не больше. Он находился совсем рядом с домом Игоря. Лебедев долгое время бродил по рынку, ничего не покупая, а лишь присматриваясь к товару, и к ценникам, пока его не окликнул чей-то знакомый голос.
– Ба, Игорь, ты тоже здесь!
Он обернулся на голос, и увидел рядом с собой Виктора Коршункова, который пришел на рынок, вместе с женой Маргаритой.
– Тоже за продуктами?
– голос Виктора звучал весело.
– Да не то, чтобы уж.
– Игорь рассеяно взмахнул пустой сеткой, которую держал в руке.
– Просто присматриваюсь, так сказать изучаю, что к чему. Приготовление еды оказывается вещь несколько более сложная, чем я думал.
Виктор добродушно рассмеялся. Его жена понимающе кивнула.
– Да, мы тоже вот продуктами запасаемся.
Маргарита была невысокой белокурой женщиной, с усталым лицом, и глазами, в которых светилась грусть.
– Я как-то никогда и не задумывался, сколько денег нужно для похода по рынку, да и какие именно продукты нужны для того, чтобы приготовить, к примеру, суп или борщ.
Игорь растерянно улыбнулся.
– Этим вопросом у меня всегда занималась Любка. Нет, конечно, я могу приготовить
– Да, остаться одному - это не жизнь, - согласилась Маргарита.
– Хотя в приготовлении еды нет ничего такого сложного. Просто нужна практика, и все.
И она бойко принялась объяснять Игорю, что нужно для приготовления того или иного блюда.
Домой они возвращались вместе.
– Ты куда сейчас?
– спросил Виктор.
Этот вопрос показался Игорю несколько нелепым.
– То есть как, куда? Домой, конечно.
– А то давай к нам, - предложил Коршунков.
– Это зачем же?
– Разве обязательно нужно зачем-то?
– подхватила Рита.
– Просто зайди в гости.
Лебедев заколебался. А почему бы, собственно, и в самом деле, не зайти. Возвращаться одному в пустую квартиру ему явно не хотелось.
Квартира Коршунковых не поражала ничем особенным. Это была обычная двухкомнатная хрущевка, в которой проживала семья простого обывателя, не богатого, скорее среднего достатка. Зал, в который прошел Игорь, тоже оказался обставлен вполне предсказуемо. Обычная мебель, купленная еще, наверное, лет двадцать назад, во времена бурной молодости хозяев, импортный телевизор, DVD-проигрыватель. Все обыденно и стандартно. Единственное, на что сразу же обратил внимание гость, это был запах. Почему-то в каждой квартире имелся свой запах. Это, так сказать, был индивидуальный запах, присущий людям, проживающим в квартире, что-то вроде ауры, носящей сугубо личный характер. Игорь невольно сравнил себя с собакой, запоминающей новый запах своих хозяев. Наверное, собаки именно так отличают по запаху своих от чужих.
– Проходи, что же ты стоишь, - сказал Виктор, видя, что Лебедев остановился в дверях комнаты.
Тот прошел в комнату, осматриваясь по сторонам. Когда он последний раз был у Коршунковых? Пять, десять лет назад?
Хозяева вошли следом.
– Присаживайся, - вежливо предложила Рита.
Игорь сел на диван.
– А Алешки дома нет?
– спросил он.
– Нет, - нахмурилась Маргарита.
– С друзьями, что ли, гуляет?
Виктор сел в кресло, и смотрел куда-то в сторону, словно речь не шла о его сыне.
– Да уж, с друзьями, - фыркнула Маргарита. Она стояла около двери комнаты, почти касаясь спиной стены. Все ее радушие мигом испарилось с лица.
Игорь перевел взгляд с одного на другого, и понял, что ни Виктор, ни Маргарита, не хотят говорить о своем сыне вовсе. Почувствовав неловкость, он хотел загладить свою оплошность, но не знал, что ему сказать. Он не знал, как вести ему себя с этими людьми, чтобы не рассердить их, не растревожить раны. Он хотел попытаться перевести разговор в другое русло, однако было уже поздно.
– Чтоб им всем пусто было, - раздраженно выругался Виктор, по-прежнему не глядя на Игоря.
Тот сконфузился, и виновато посмотрел на Маргариту.
– Извини, но Виктор мне все рассказал.
– Ну и что же?
– воскликнула Рита.
– Об этом все знают. Это уже давно не секрет ни для кого.
Игорь опустил взгляд, словно рассматривая что-то на полу. Воцарилось неловкое молчание, но в нем ясно чувствовалось напряжение, образовавшееся в атмосфере комнаты. Никто больше не говорил ни слова, и Лебедев, не в силах выносить это молчание, произнес: