То осень, то весна...
Шрифт:
— Сейчас я принесу деньги, — произнесла она и спокойным тоном добавила: — Мне так жаль, Оливия.
Когда Рита ушла, Оливия села на кровать. В конце концов, она ведь ожидала этого. Нет, подумала она, не совсем этого. Она не ожидала, что Хасо будет говорить о ней с Ритой, хотя, если они собираются пожениться, это выглядит вполне естественно. По крайней мере, у Нел будет любящий отчим, и, может быть, Рита станет любящей матерью. Может, она зря о ней так плохо думает. Проглотив подступающий к горлу комок, Оливия начала упаковывать
— Ну что вы, ваш билет и деньги на дорожные расходы у Хасо, так что вы никому ничего не должны. Разве он не собирался заплатить вам?
— Об этом не было никакого разговора. Так что он мне ничего не должен.
— Но вы пробыли здесь довольно долго. Не можете же вы работать бесплатно. Бедняга! У него было слишком много забот — я ему напомню об этом. Уверена, что он вышлет вам все, что должен.
— Нет, — сказала Оливия. — Не нужны мне никакие деньги. Предпочитаю… — Она улыбнулась. — Пожалуй, можно сказать, что предпочитаю банкротство.
Когда Мевра вернулась в дом, версия была уже готова. Взглянув на окаменевшее лицо Оливии, эта леди поверила сказанному, как, впрочем, и Нел, расплакавшаяся из-за того, что Оливия так внезапно уезжает.
Остальное было просто — Тобера предупредили, чтобы держал машину наготове, потом она попила чая, попрощалась с прислугой, и оставалось только проститься с хозяйкой дома.
— Я написала мистеру Ван дер Эйслеру письмо, — сказала она, — и оставила у него в кабинете.
Оливия еще пожала руку Рите, обняла и поцеловала Нел и наконец села в машину рядом с Тобером. Когда машина отъехала от дома, она даже не оглянулась.
— Как неожиданно, — заметила Мевра. — Понятия не имела, что мать Оливии больна. Ей действительно звонили?
— Конечно. Она была здесь, со мной, мы говорили об одежде Нел, и вдруг это известие. Оно потрясло Оливию. Должно быть, она очень любит свою мать.
— Но вы, конечно, останетесь до приезда Хасо?
— Да, разумеется. Теперь, когда все решилось, Нел должна вернуться в школу как можно скорее.
Мевра Ван дер Эйслер не стала спрашивать, что именно решилось, а взяла свое вышивание и продолжила работу.
Все уже лежали в постелях, когда Рита прокралась вниз по лестнице и взяла письмо Оливии со стола Хасо. Она прочтет его позднее. А сейчас ему лучше лежать в ее сумочке.
Мевра завтракала, когда вошел Хасо. Он выглядел, как всегда, элегантно, но лицо его было серым от усталости. Наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку в ответ на ласковое приветствие, он заметил:
— Кофе — отлично. — И сел напротив нее. — А где остальные?
— Нел на кухне, помогает Анке делать слоеные пирожки к обеду. Рита в постели — она предпочла завтракать там.
— А
Мать намазала хлеб маслом.
— У себя дома, в Лондоне, дорогой.
Хасо, собравшийся было отпить кофе, поставил чашку на стол. Лицо его осталось, как всегда, невозмутимым, но в глазах мелькнуло беспокойство.
— Да? Как неожиданно. Что-нибудь случилось?
— Я звонила тебе в больницу, но ты был в операционной, и я побоялась, что это известие помешает тебе работать.
— Да, могло бы помешать, — согласился он, хотя они оба прекрасно знали, что ничто не может отвлечь его от работы — даже известие о внезапном отъезде любимой девушки.
— А что за причина?
— Когда мы с Нел были в церкви, ей позвонили по телефону. Кто-то — не знаю точно кто — заболел, и она оказалась нужна дома. Когда мы приехали, ее вещи были уже собраны, потому что Рита сказала Оливии, что можно сесть на поезд в Леувардене и успеть на ночной паром из Хука. Я предложила ей позвонить домой и подробней расспросить о болезни, а потом рассказать тебе, чтобы ты все устроил, но она предпочла поступить по-своему.
— Оливия была расстроена? — спросил он очень тихо.
— Она не плакала, просто как-то окаменела и очень спешила уехать. — Мать налила себе еще кофе. — Сказала мне, что оставила для тебя письмо в кабинете.
— Ага… — Он тут же пошел за ним, но вернулся с пустыми руками.
— Ты не ошиблась, дорогая?
— Конечно, нет. Там была Рита и наверняка слышала, как Оливия сказала мне про письмо.
Хасо намазал маслом кусок рулета и откусил. Ему уже расхотелось есть, но все эти обыденные процедуры успокаивали вскипающую в нем ярость.
Он взглянул на часы.
— Она доберется до дома не раньше, чем через два часа. Я полагаю, что мне надо поговорить с Ритой.
Его мать с сожалением сказала:
— Мне жаль, что я не смогла удержать ее, Хасо.
Он ласково улыбнулся.
— Дражайшая мама, уверен, ты сделала все, что могла. Я уже все приготовил, чтобы завтра отвезти Нел, и останусь на несколько дней в Англии…
— С Ритой?
Он медленно расплылся в улыбке и поправил ее:
— С Оливией.
Вероятно, Хасо сказал бы больше, но в этот момент в комнату вошла явно наспех одетая Рита. Она направилась к нему, сияя улыбкой.
— Хасо, какая приятная неожиданность — мы не ожидали тебя так рано. Как только я услышала, что ты здесь, я тут же встала и оделась.
Он поднялся из-за стола, и что-то в выражении его лица заставило Риту остановиться посреди комнаты. Она быстро сказала:
— Как жаль, что Оливия так внезапно пришлось уехать домой. Я сделала все, что смогла, чтобы помочь ей…
— Может быть, ты расскажешь мне, что случилось на самом деле? — тихо предложил Хасо.
Посмотрев ему в лицо и увидев за фасадом спокойствия затаенную ярость, его мать поспешно проговорила: