То самое чувство
Шрифт:
– Это откуда у моей дочери такая неуверенность в себе и семье? Мы у тебя, может, и не из высшего общества, но тоже себя не на помойке нашли. И еще неизве…
– Спокойно, мама, я ничего такого и не думала. Я не вас имела в виду, говоря о Золушке, и неуверенность моя вовсе не из-за низкого происхождения. Ты же знаешь, как я не люблю находиться среди малознакомых людей. Не умею говорить с ними, не умею нравиться и располагать к себе. Поэтому для меня это стресс. У Золушки на балу тоже был стресс, отсюда и аналогия. Это же не тот случай, когда можно наплевать, понравлюсь я или нет.
– Ты не можешь не понравиться, Кира. Ты умница и просто красавица.
– И даже студентка, - усмехаюсь я, - вот
– Подумаешь, запнулась!
– сразу понимает, что я имею в виду.
– Значит, тебе туда было не надо.
Не сказать, что мама фаталистка, но в такие знаки судьбы верит. Не огорчается даже если не успела на самолет. Такое с ней, правда, было лишь однажды, но я расстроилась куда больше нее.
– Че сидите?
– спрашивает замершая между раскрытых дверей Алиса, глядя на нас с подозрением.
– Мама решила согласиться на переезд в Тюмень, - отвечаю излишне быстро, но сестра не замечает этого и заметно расслабляется.
Я понимаю, что раз сама она не рассказала мне о Косте, значит, не хочет, чтобы я знала. Поэтому я буду молчать.
– Фигово, - безжалостно заключает сестрица.
*
– Ну вот видишь, ничего страшного с тобой не произошло. Никто тебя у нас не съел, и даже не пытался. Проходи, - говорит Никита, открыв и распахнув передо мной дверь в свою квартиру.
– Я и не думала, что меня съедят, - защищаюсь я, проходя.
– Просто наслушалась всякого о твоих братьях и думала, они будут меня подкалывать и потешаться.
– От кого это ты такого наслушалась? Уж не от Виктории ли Всеволодовны?
– не удерживается он от язвительности.
– И от нее, и от тебя. От тебя даже больше.
– Не понял…
– Ты постоянно твердишь: Алешка вот этого добился, Илюха вон до чего дослужился, дипломы, медали, премии и знание такого количества языков, что я уже со счета сбилась. Не братья, а… ротвейлеры-чемпионы международных выставок, - нахожу я подходящее определение.
– И главное - так же, как и ты, не любят людей. А я хоть и потомственный единорог, - тоже не удерживаюсь, чтобы не припомнить ему показавшееся мне обидным сравнение, - все же пока человекообразный.
Он слушает меня молча и замерев на одном месте. Когда я заканчиваю свою речь, некоторое время так и стоит, а потом тихо присвистывает.
– Ну и каша у тебя в голове. Но теперь-то ты убедилась, что все не так, как ты себе представляла?
– Убедилась.
– Никто не смотрел и не относился к тебе как к неведомой зверушке, так что пряталась в кресле за дверью ты совершенно напрасно.
– Так заметно было?
– моментально краснею я.
– Не парься, все поняли, что тебе неуютно. Это даже наверняка повысило твой рейтинг. В глазах моей мамы и Наташи так точно. Жены Поповича, - добавляет.
– Я помню!
– А Янку ты вообще покорила.
Я улыбаюсь.
– Племянница у тебя чумовая. С ней очень интересно разговаривать - эрудированная не по годам девочка. Ни за что бы не поверила, что ей только пять лет! Представляешь, она меня к себе в гости приглашала.
– Аха, и красавицей назвала, и портрет твой нарисовала, - протягивает он мне альбомный листок с принцессой, под которой написано мое имя, но буква "К" перевернута по горизонтали.
– Я, вообще-то, там был. И пока ты не пересказала мне весь ваш разговор, который я прекрасно слышал, напоминаю, что до речи президента остается около двух часов, а у нас стол не накрыт, а еще я планирую успеть принять ванну.
– В смысле ванну? Ты что, не мог заранее помыться?
Он резким движением притягивает меня к себе, и упирается лбом в мой лоб.
– Мог. Но хотел сделать это с тобой, - говорит шепотом на выдохе, горячим дыханием посылая тепловую волну по моему телу.
Так, не
– Когда ты все это успел?
– спрашиваю, когда проходит первый эффект от шока.
– Сегодня, - пожимает он плечами и, включив и настроив воду, выходит из ванной.
Но уже через минуту возвращается без рубашки и с бутылкой шампанского без пробки в руках. Ставит ее на машинку и тянется к моей блузке.
– Это все красиво, но лишнее, сегодня нам больше не понадобится.
– Я сама, - перехватываю его пальцы на пуговицах, - а то помнешь или намочишь.
Он легко бьет меня по рукам и шепчет:
– Не порти момент, чуччи.
Я сдаюсь и позволяю ему медленно расстегнуть пуговицы, вытащить полы блузы из-под пояса моей любимой юбки фасона тюльпан - в гости к его семье мне хотелось пойти именно в юбке или платье, чтобы быть девочкой, а не унисексом в джинсах, пусть и модных. И, увидев, что и жена Алексея, и девушка Ильи Олеся тоже были в платьях, не говоря уже о Галине Аркадьевне, поняла, что сделала правильный выбор.
Освободив меня от одежды, резко разворачивает и прижимает спиной к двери. Я ахаю от неожиданности, ощутив разгоряченной - в ванне достаточно жарко - кожей гладкую прохладу двери, и тихонько смеюсь. Никита смотрит на меня горящим взглядом, и смех мой обрывается. Не разрывая зрительного контакта, медленно наклоняется, а потом целует меня в шею, посылая дорожку искр по позвоночнику. Я непроизвольно откидываю голову назад, утыкаясь ею в дверь, и с губ срывается едва слышный стон. Стон и удовольствия от прикосновения его мягких губ, и предвкушения того, что произойдет дальше.
Я вижу наше отражение сразу в двух зеркалах, и в свете прыгающего пламени свечей это выглядит удивительно порочно и потому действует чрезвычайно возбуждающе. Никита что-то шепчет, но я не разбираю слов, да и не стремлюсь, утопая в ощущениях. В ощущении его рук, шарящих по моему телу, и языка, скользящего по плечу и вверх от ключицы к уху. Он захватывает мочку уха губами, щекочет ее кончиком языка и дует на нее, увлажненную, а потому остро реагирующую на эту струйку воздуха. И меня сотрясает мелкой дрожью, а все тело мгновенно покрывается гусиной кожей. Я хватаю его за волосы и поднимаю лицо к своему, теперь уже он стонет, его стон срывается прямо мне в рот прежде, чем его губы набрасываются на мои. Дыхание обрывается, а сердце в груди забывает биться. Отвечая на его поцелуй, я прикрываю глаза и размыкаю губы, впуская в себя его шершавый язык и встречая его своим. Он сильнее вжимает меня в дверь, и я уже не могу стоять под таким углом, поэтому одну ногу закидываю на его бедро, он тут же подхватывает его рукой. Поцелуй становится все яростнее, все неистовее, мое тело горит и просит большего. Хотя от каждого касания его рук и каждого движения языка во рту меня будто пронзает электрический разряд. Физически мое тело всегда так откликается на близость Никиты, каждой клеточкой, каждой ресничкой. И мне всегда мало.