То самое копье
Шрифт:
— Ты уверена? Я могу уйти!
Шева помотала головой.
— Нет, ты мне действительно не мешаешь. Просто я соскучилась по зелени. В горах ее нет, а я люблю деревья и цветы.
— А какие цветы ты любишь больше всего?
— Рогла… — не задумываясь вымолвила Шева, но тут же осеклась, не закончив слова. Пауль никогда не видел рогладов, их вывели за пределами его жизни. — Розы.
Юноша не обратил внимания на ее оплошность.
— Я тоже люблю розы! Но
— Я тоже, — согласилась Шева. Роглады как раз и были хороши тем, что не имели колючек.
Пауль искоса посмотрел на Охотницу.
— Красные розы — символ любви, — прибавил он.
— Вот как? Я не знала.
Шева попыталась улыбнуться, но вместо улыбки вышла вымученная гримаса. Охотница устала, ей хотелось побыть одной. Она никогда не отличалась излишней вежливостью и в иной ситуации просто велела бы этому юнцу оставить ее в покое, но сегодня… Сегодня у Шевы не поворачивался язык прогнать Пауля: приближалось завтра, за которым его ждал только мрак небытия.
Пауль искоса смотрел на Шеву, та же следила за мельтешением водных струй, выбивавшихся из-под осклизлых зеленоватых корней.
— Айна, я люблю тебя, — тихо сказал юноша.
Оторвав взор от родника, Охотница подняла глаза на юношу.
— Я знаю.
— А ты?
— Что я?
— Как ты относишься ко мне?
Вопрос заслуживал насмешливой ухмылки, но Шева заставила себя тепло улыбнуться.
— Ты мне симпатичен.
— И только?
— Поверь, это немало. Есть лишь несколько человек, которые мне действительно симпатичны. Ты — один из них.
— Но это еще не любовь.
— Назови это прологом любви.
Нервно сорвав тонкий стебелек травы, Пауль сунул его в рот.
— Странно. Я всегда мечтал влюбиться, но все как-то не получалось. И вот любовь пришла ко мне здесь, на краю земли.
— Судьба. — Шева помолчала, после чего философски заметила: — Любовь… А что такое любовь?
— Самое светлое из чувств! — немедленно, словно давно заготовил ответ, выпалил Пауль.
— Возможно. Но это чувство очень сильное, и поддаваться ему опасно.
— Опасно? Почему?
— Чувства заставляют забыть о долге.
— Разве это плохо?
Охотница искренне удивилась.
— Вот уж не ожидала услышать подобные слова от солдата!
— Солдат, между прочим, тоже человек!
— Не спорю. Но человек, давший присягу. А потому для него на первом месте — долг!
— Но если любовь сильнее?
— Не давай чувствам завладеть собой. Прежде всего долг, а уж потом любовь.
— Как делаешь ты?
Вопрос походил на ловушку, и Шева ускользнула
— Мне незачем ставить долг выше чувства. Я никому ничем не обязана настолько, чтобы считать это долгом. Но будь я на твоем месте, долг значил бы для меня больше, чем любовь.
— Но это несправедливо! — горячо воскликнул юноша.
— Зато целесообразно. Все остальное — романтика.
— В твоих устах «романтика» звучит почти ругательством!
— Нет, я не против романтики, но сначала должно быть дело. И потом, что такое любовь? Просто расположенность к человеку противоположного пола, если речь идет о традиционной любви. И расположенность эта обусловлена не порывами души, а набором вполне материальных факторов: наследственностью, запахом, зрительными и слуховыми раздражителями. Наш мозг перерабатывает все эти сигналы и создает некий образ, который мы называем предметом любви.
— Все то, что ты сейчас сказала, — чушь!
В голосе юноши звучал гнев. Шева с любопытством посмотрела на него.
— Почему же?
— Как можно объяснять высшее чувство какими-то зрительными и слуховыми, как их…
— Раздражителями, — подсказала Охотница.
— Да, раздражителями! При чем здесь запах, наследственность и тому подобное? Разве сын непременно должен влюбиться в женщину, похожую на его мать?
— Такое случается, и нередко.
— В таком случае спешу разочаровать тебя! Ты совершенно не похожа на мою мать!
— Дело не только во внешности. Играет роль полный набор свойств: внешность, голос, запах, фигура. Именно это делает просто смазливую девушку привлекательной для большинства мужчин. Не ослепительная красота, не божественный голос, не совершенная фигура, а нечто среднее. По той же причине и я нравлюсь тебе, хотя красавицей меня не назовешь, а голос не чарует, как пение сирен.
— Чепуха! Ты красива!
— Не более чем многие другие женщины.
— Ты очень красива! — упрямо повторил Пауль.
Шева вздохнула.
— Ладно, не будем спорить. Пусть будет по-твоему. А что касается любви, то давай отложим наш разговор. Прежде всего долг, а потом найдется время и для слов любви. Хорошо?
Пауль кивнул. Шева видела, что он не согласен с нею, но не хочет спорить из опасения обидеть ее. Издалека, откуда-то из-за стены, долетел дребезжащий звон колокольчика, извещавший о том, что настало время вечерней молитвы. Сурт так и не вышел на связь с Охотницей.
— Пойдем, — сказала Шева. — Пора спать.