Tobeus
Шрифт:
— Хватит, — сказал Мануэль, — он всё-таки наш, хоть и привык к этим русским кускам говна, это пройдёт.
— Эти ублюдки все одинаковые, — кричал Стандартный, — его воспитали эти суки, он такой же.
А избиение пятнадцати килограмм обтянутых кожей костей продолжались.
Когда они ушли я затянул Светлану на диван, не знаю, как мне только тогда хватило сил, а ночью украл нам немного еды, ещё тогда, когда жил с матерью в семь лет я понял, что пьяные не замечают ничего, частенько обворовывая друзей матери, я называл это штрафами.
Прошло несколько дней, может быть неделя как настал день вешаний, мне по крайней мере кажется, что они делали это в какой-то определенный день. Двое незнакомых солдат, без Мануэля, зашли в комнату, взяли и так еле живую Светлану и потянули из квартиры, а я бежал за ними
Я бежал, волосы под шапкой потели, я снял её и чувствовал, как ручьи пота стекают по щекам и вниз по спине под одеждой. Естественно машина уехала, но я знал куда идти, площадь в Печоре только одна. Через какое-то время я добежал и туда.
Было полно народу, наверное, родственники тех, кого будут вешать, как и Светлану, толпа стояла так плотно, что я не мог протиснуться. Не смотря на такое количество людей, здесь была практически гробовая тишина, изредка можно было услышать, как солдаты переговариваются на английском. Когда не получилось пролезть сквозь, я стал обходить людей с боку, край толпы я видел, и тогда изо всех сил побежал к нему. Я и сейчас не знаю зачем это делал и что хотел увидеть, точней понятно, что, но ради чего.
Я бежал под ногами расплёскивались лужи, а вода затекала в старые дырявые ботинки, но это нисколько не могло меня затормозить. Не понятный для меня язык становился всё громче и напористей, но резко речь оборвалась, не было никаких звуков кроме, тех, что издавал приятный тёплый ветер, но эта тишина разорвалась от множества женских криков и плача, когда после выстрела в небо, видимо, людей повесили. Я заметил, что толпа двинулась в сторону где, предположительно стояли солдаты, но несколько автоматных очередей остановили их и тогда люди бросились в россыпную. Мне повезло, что я был почти у края толпы и успел отбежать в бок, так бы меня затоптали, может я был бы и не против в тот день, но инстинкты решили иначе. Тем не менее бежал я в ту же сторону, что и все, так как выстрелы время от времени повторялись и ловить пулю у меня не было никакого желания.
Через какое-то время людей около меня стало меньше, и я потянулся к Светлане домой, потому что куда ещё я мог пойти. Двери не были закрыты, потому что когда я выходил мне было не до этого, дома никого не оказалось тоже, тишина давила на меня снова, и как когда-то в Смоленске я расплакался, от того, что не знал, что мне нужно делать, чтобы просто жить, потому что когда ушла мать, я наверное где-то внутри смирился с тем, что умру скоро, от голода или от болезни.
Со Светланой же я снова привык к жизни, чувствовал себя нужным, даже необходимым, бегая за деньгами и едой, а теперь я даже ума не мог приложить, что делать, даже в школу не нужно ходить больше, так как по объективным причинам уроки отменены. Настала ночь, никто из моих новых сожителей не возвращался, и какая-то неизвестная сила потянула меня обратно на площадь.
Картина открылась передо мной во всей красе. Работал только один фонарь, но было всё было видно и вглубь этой картины, если можно так говорить. В лицо дул тёплый ветер, на улице не было слышно ни одного звука, а на виселицах покачивались десятки людей, я тогда не считал, но их может быть было и до ста, я не замечал Светланы, я и не хотел её увидеть, так как знал, что ничего хорошего не почувствую, она была где-то там в темноте, там, где нельзя было рассмотреть лица. Среди повешенных в основном были мужчины, старики или подростки, которым ещё было рано идти на фронт, и они как бы сторожили город пока не вернутся назад русские солдаты. Так же как я бежал сюда днём, я побежал домой, иногда на пути были люди, которые почему-то сильно заостряли на мне внимание, но только не я на них. Пулей я влетел в подъезд, а потом на свой пятый или шестой этаж, немного отдышавшись
Я встал и пошёл в комнату к солдатам, тихо отворив дверь, я заметил, что Мануэля нет, а в комнате спят только двое, в нос мне ударил мерзкий и почти невыносимый запах перегара, я тихо начал подкрадываться к кому-то из них, в темноте не получалось рассмотреть к кому именно, ведь все короткостриженые и крупные, подойдя ближе, я увидел, что стою возле Стандартного, стал толкать его в плечо, но он в эти моменты только сильнее храпел, тогда я стал так же тихо красться обратно.
В коридоре, в грязном белье я нашёл колготы или штаны Светланы. «Это подойдёт», — подумал я тогда. Так же тихо вернулся в комнату, аккуратно продел эти штаны через прутья на спинке кровати и медленно опустил на шею Стандартного, он спал так, будто ждал меня, откинув голову назад. Я делал спокойно каждое своё действие, ровно дыша, смотря прямо, тогда я не испытывал ни капли страха, даже подумать не мог, что зайдёт Мануэль или Смуглый проснётся. Я натянул штаны или колготы на шее солдата, свободные концы намотал на руки, потянул, медленно, но прилагая все силы что у меня были. Пьяный ублюдок настолько нажрался, что не просыпался, даже когда мне казалось, что сейчас эти штаны порвутся, я напрягся так, что сжимая зубы чувствовал в них боль, болели пальцы, я даже, наверное, издал какие-то звуки, но не останавливался. Наконец-то он похоже проснулся и стал выплевывать вместо слов какое-то сопение, кашлял и пытался стянуть свою удавку, но было поздно, жизнь выходила из него, как из меня выходила моя детская доброта, Смуглый всё так же спал, Мануэль не приходил, мы будто остались вдвоём, и если какие-то боги есть, то сейчас они давали мне силы, чтобы завершись начатое.
Через время сопение прекратилось, а я пошёл свою комнату, по пути выкинув те колготы или штаны обратно в ящик для грязного белья.
Часть VI
Глава XVI
Мануэль зашёл домой только под утро, немного пошумев в коридоре, он двинулся комнату где расположились солдаты, я же лежал в другой и не мог заснуть, в течение ночи во мне росла тревога и страх, которых вообще не было в первое время после моего поступка. Я думал, что меня раскроют сразу и в лучшем случае повесят, хотя, думал я, за убийство солдата не вешают, а делают что-то похуже. Но тут стала слышаться ругань на немецком, встав со своей кровати натянув тряпки, выполнявшие роль одежды на тело, я взъерошил волосы и держал глаза так, будто только что проснулся. Через мгновение стоя в проёме открытой двери, я мастерски изображал ничего не понимающего ребёнка. Мануэль что-то орал теперь уже на английском Смуглому, а тот похоже до сих пор был пьяным и мало что понимал.
— Кто приходил сюда? — Рявкнул Мануэль на меня, — кто ещё тут был, кроме них?
— Никого не было, — копируя непонимание Смуглого ответил я.
Мануэль дал Смуглому пощёчину, это немного привело его в себя, потом похоже ещё пару ударов подействовали совсем уж целительно, и на вместе с пониманием ситуации стал появляться испуг, а я всё так же стоял, смотря то на одного то на второго, Мануэль что-то орал, а Смуглый, похоже отнекивался, они примерно так и разговаривали несколько минут, пока Смуглый не кивнул на меня. Тут вот мне в грудь и ударил воображаемый разряд тока, наполнив каждую клетку моего тела зарядом страха.
— Он говорит, что ты его душил ночью, подумал, что ему снится и поэтому не вставал, — сказал Мануэль, — это ты?
— Как я его задушу? — Оживлённо, трясущимся голосом ответил я.
— Он говорит, что какой-то тряпкой.
— Что, рот ему заткнул? — Говорил я, сбиваясь, проглатывая слова.
— Нет, накинул сзади и душил.
— Я не понимаю, — почти заплакал я, по-настоящему, я уже думал, что моя жизнь подходит к концу, но какая бы она не была, мне не хотелось ещё её заканчивать.