Тоби Лолнесс. На волосок от гибели
Шрифт:
Но она все-таки добралась до цветного домика, и тут ее подхватила Иза.
На следующее утро, семнадцатого апреля, Элиза стояла перед снежной пробкой, закупорившей вход в грот. Всю вторую половину дня Элиза скребла ее и царапала, внимательно наблюдая за берегом озера. В шесть часов маленькая ручка Элизы преодолела последнюю преграду и оказалась по другую сторону снежной стенки. Элиза замерла. Из грота не донеслось ни звука.
Она принялась разгребать снег с удвоенной силой, так что вокруг нее заклубилось облачко снежной пыли. Теперь она уже ничего
Очаг был еще теплым.
После дневного света она ничего не видела и негромко позвала:
— Тоби!
Никто не отозвался. Элиза двигалась как слепая, ее глаза никак не могли привыкнуть к темноте. Она наткнулась на полено, подняла его и подошла к очагу, где тлели угли, подернутые пеплом. Она положила полено на угли. Прошло немного времени, и длинный язычок пламени лизнул полено, вскоре оно запылало, осветив потолок и стены грота. И тут перед Элизой предстало творение Тоби: каменные стены опоясывала огромная фреска, нарисованная красным и черным. Элиза не могла оторвать от нее глаз. Ей казалось, что она вошла внутрь трепещущего сердца Тоби.
— Нравится? — спросил едва слышный голос.
Элиза кинулась на звук.
— Тоби!
Да, это был Тоби. Он лежал у стены, изможденный, худой, с ввалившимися щеками, но в глубине его глаз по-прежнему сияли звезды.
— Я ждал тебя, — сказал он.
Тоби никогда не видел, чтобы Элиза плакала. В тот день она не сдерживала чувств, спрятав лицо на груди у Тоби.
— Не надо, не плачь! Все хорошо! Посмотри, со мной все хорошо!
Он протянул ей платок, измазанный в красной краске. Элиза очень хотела не плакать, но слезы текли и текли. Тоби чувствовал, как ее сотрясают рыдания. Она взяла платок, стала вытирать слезы, и щеки у нее стали красными. Понемногу она успокоилась и стала рассматривать стены.
— Видишь, я делал дело. С давних времен люди расписывают пещеры, где должны лежать после смерти. Я четыре месяца рисовал окна в мир.
Распахнутые глаза Элизы вбирали рисунки Тоби. Да, это были окна в мир! Она уткнулась лицом в красной краске в одно из них.
— Элиза…
— Что?
— Я бы поел…
Семнадцать дней Тоби не ел ничего, кроме цвели. Элиза поспешила к выходу.
— Не-ет! Не оставляй меня! Вернись!
Перепуганная Элиза кинулась обратно. А Тоби понял, что сейчас он ни на секунду не смог бы остаться в темноте и одиночестве. Но Элиза все же успела схватить сверток, который принесла с собой.
— Теперь я буду с тобой, Тоби. Не бойся.
Она развернула промасленную бумагу На лице Тоби появилась счастливая улыбка. Он никогда еще не видел такой горы блинчиков с медом.
Чтобы окончательно оправиться, Тоби понадобилось три дня. На протяжении четырех с половиной месяцев заточения он изо всех сил старался не утратить подвижность и не одеревенеть. Гибкость к нему вернулась быстро. Теперь он с удовольствием играл в ночную бабочку на берегу озера, бегая, подпрыгивая
Набегавшись, они взобрались на карниз на верхушке скалы и наконец уселись. Тоби дышал глубоко-глубоко — спешил наверстать упущенное. Элиза принялась рассказывать ему, что случилось за зиму.
У Ассельдоров зима прошла нелегко. С тех пор как Лекс Ольмек отправился на розыски своих родителей, Мия улеглась на матрас в большой комнате и с тех пор не вставала. Она почти ничего не ела и ни с кем не разговаривала. Все тогда догадались, что она очень привязана к Лексу.
Поначалу родители не беспокоились.
— Такое часто случается. Не стоит драматизировать ситуацию.
Но прошла неделя, и они поняли, что такое случается нечасто: Мия в самом деле умирала от того, что Лекса не было рядом.
Тогда все стали особенно внимательны к Мии, обращаясь с ней бережно и терпеливо. И, конечно, только терпение близких помогло поддержать гаснущий огонек.
Мая, ее сестра, не отходила от нее ни на шаг, спала рядом и держала Мию за руку. Она понимала горе сестры, чувствовала его, проживала вместе с ней.
Последние вести Элиза получила от них в феврале. Лекс все еще не вернулся, но состояние Мии уже не грозило самым худшим. Она открыла глаза, соглашалась утром выпить бульона. А когда ее братья пели вечером в соседней комнате, пальцы Мии отстукивали ритм на одеяле.
Старшая сестра продолжала молчаливо и бережно ухаживать за младшей.
Элиза рассказала о трудностях Ассельдоров, но ни словом не обмолвилась о том, что услышала на берегу озера от людей Джо Мича и что тяжким камнем лежало у нее на сердце.
На четвертый день Тоби заговорил о родителях.
— Всю зиму я думал о них. И понял: мне ждать нечего. Они не пойдут меня искать.
— Думаю, ты прав, — согласилась Элиза, стараясь сдержать слезы. — Тебе не стоит их ждать.
— Раз они не будут меня искать, я сам пойду на поиски, — заключил Тоби.
Элиза вздрогнула.
— Куда ты собираешься пойти?
— Поднимусь на Вершину, разыщу их и постараюсь вырвать из лап Большого Мича.
Тоби взглянул на Элизу. Опустив длинные ресницы, она, казалось, рассматривала свои ноги. Ей явно хотелось что-то сказать, но она не решалась. Тоби понял это и ждал. Наконец она заговорила:
— Тоби… Я слышала, как люди Джо Мича говорили о твоих родителях…
Тоби тревожно посмотрел на Элизу, стараясь поймать ее взгляд.
— Они приговорены. Их казнят в первый день мая.
Тоби схватил Элизу за плечи.
— Где они?!
— Понимаешь, Тоби, за тобой по-прежнему идет охота.
— Ты знаешь, где они, Элиза? Скажи!
Он тряс ее за плечи.
— Ты должен скрываться, быть крайне осторожным. Тебя ищут повсюду.
— Элиза!
— Мне кажется, я придумала, где можно тебя спрятать.