Точка Бифуркации XIII
Шрифт:
Из небольшой сумочки графиня достала зеркальце и телефон, поспешно включила на нём фонарик и принялась поправлять макияж, подрисовывая стрелки и кокетливо улыбаясь каждый раз, когда взгляд Алексея снова задерживался на ней. Он не говорил ни слова, но его молчание, казалось, уплотняло воздух вокруг.
— Лёш, я хотела у тебя спросить… — пересекаясь взглядом с князем, начала девушка, поджав губы. — А когда ты приедешь знакомиться с моей семьёй?
Князь, совершенно не меняясь в лице, на мгновение прикрыл глаза и коротко вздохнул.
— Что?
— Ни капли, — откровенно признался Алексей, даже не моргнув. Он провёл взглядом по её фигуре, по отблеску помады, размазанной на нижней губе, по напряжённым плечам. — Я это… не создан для семьи. Вот.
Ответ был брошен безэмоционально, почти равнодушно. Графиня вспыхнула. Её щёки покраснели, и на этот раз уже не от удовольствия, а от ярости. Губы поджались, а в глазах появился влажный блеск, который она тут же попыталась скрыть за маской высокомерия. Но голос девушку подвёл и всё же дрогнул:
— Ты мной воспользовался!
— Начинается… — вновь вздохнул Черногвардейцев, теперь уже устало, и перевёл взгляд в сторону окна, за которым мерцали огни ночного города. — Каждый раз заканчивается одним и тем же. Меняется только день. На второй, пятый или седьмой, — пробурчал он себе под нос.
— Я думала…
— … что мы любим друг друга, — продолжил за девушкой Алексей. — Конечно. Мы ведь так давно знакомы. Аж целую неделю. Из которой трахаемся дней пять или шесть.
— Ты… ты…
— Подлец, да, — мужчина наконец повернулся, и их взгляды встретились: её — пылающий, возмущённый, полный обиды и разочарования, и его — ровный, холодный, с лёгкой тенью скуки.
Графиня едва сдерживалась, чтобы не бросить в своего любовника что-то тяжёлое, но вовремя осеклась, вспомнив о пропасти в сословных статусах между ними. Её дыхание стало частым, почти прерывистым. Гнев накрывал её с головой, но вместе с ним — и унижение.
— Я буду жаловаться отцу! — выпалила она, вскинув голову. — У него связи! Очень влиятельные!
— Это вряд ли, — усмехнувшись и вновь отвернувшись к окну, бросил Алексей. Его голос был спокоен и холоден. — Не стоит ему знать, что его воспитанная дочь, едва дождавшись своей очереди, чуть ли не с разбега запрыгнула в кровать малознакомого аристократа. Да ещё и не единожды.
Графиня замерла. Губы приоткрылись, но слова не шли. Уязвлённое самолюбие, раздавленное женское достоинство и смешавшаяся с ненавистью влюблённость жгли её изнутри. В глазах девушки метались гнев, боль, обида, но под ними, тонким холодным слоем, вырисовывался стыд. Она не знала, что ему ответить. Не привыкла проигрывать. Не привыкла, чтобы кто-то сворачивал сценарий не по её правилам, ещё и прямо перед носом. Ладонь дрогнула, сжав ручки дамской сумочки до скрипа, а зеркало выскользнуло и со звоном ударилось о пол.
— Ты…
— Негодяй?
— Да! — выпалила графиня, сжимая кулаки и делая к
— Вы все думаете, что умнее и хитрее других, — проговорил он усталым, почти философским тоном, покачав головой. — Даже ставки между собой делаете… Ну не дурные? Думаете, я не знаю?
— Откуда ты… подслушиваешь за девчонками? — голос графини сорвался от удивления, а сама девушка часто-часто заморгала.
Тёмный князь медленно развернулся. Лицо его было абсолютно безэмоциональным, а взгляд — спокойным и даже несколько безмятежным.
— Самое забавное знаешь что? — негромко произнёс он, слегка приподнимая правую бровь.
Графиня не ответила. Она встала напротив князя так близко, чтобы видеть в полумраке помещения его лицо, поймать реакцию, вырвать хоть что-то, что дало бы ей преимущество. Хоть искру сомнения, вины, чувства. Но ничего. Её встречала абсолютная, выжженная пустота.
— Что тебе забавно?!
— Что ты никому из них не расскажешь, что я знаю о ваших «соревнованиях». И будешь весело наблюдать, как другие, такие же как ты, глупые девчонки, будут радостно прыгать в мою постель, в наивной надежде стать той самой, что сможет «удержать». Той, кто «особенная». Той, ради которой я «изменюсь».
— Эти с-с…стервы всё знали?! — голос графини задрожал, как и её тело, по мере того как к ней приходило осознание.
— О, кажется, ты начала догадываться, — Алексей вновь отвернулся к окну. — Что ты там про любовь хотела мне сказать?
— Ничего! — выкрикнула девушка, и в тот же миг лицо её исказилось, губы задрожали и, не удержавшись, она опустила голову в ладони. Слёзы хлынули безудержно. Сперва это были лишь всхлипы, короткие, сдержанные, затем — всё громче, надрывнее, не поддающиеся контролю.
Алексей молча слушал в тишине. Он не двигался, не оборачивался, только на мгновение прикрыл глаза, будто утомляясь от назойливого ребёнка.
— Можешь не стараться, — коротко качнул головой он, нахмурившись. — Меня изначально нельзя было задеть подобными соплями. Но теперь, наблюдая как вы все будто под копирку пытаетесь использовать этот приём… я стал и вовсе непрошибаем.
Девушка резко замолкла и, отвернувшись от князя, по его примеру уставилась в окно. Не было больше театральных всхлипываний, надрывных рыданий и даже, самой себе на удивление — демонстрируемой ранее злости.
— Тебе что, совсем всё человеческое чуждо? — её голос стал глухим, почти пустым.
— Ну почему же… — неожиданно серьёзно задумался Черногвардейцев. — Похоть… похоть и жажда крови — они меня одолевают нередко.
Он усмехнулся и, скользнув взглядом по её отражению в стекле, добавил:
— Кстати, последнее — это ещё один повод не вмешивать в наши с тобой дела твоих родственников.
Графиня отшатнулась, инстинктивно прикусив губу, в её взгляде на мгновение отразились страх и нерешительность. Но любопытство или внутренняя уязвлённость взяли верх, и от возникшего в голове вопроса она всё же отказаться не смогла: