Точка Бифуркации XIII
Шрифт:
Привыкший к избытку питьевой воды и даже относительно регулярным приёмам пищи, первый голод я встретил с трудом. Но ещё сложнее было терпеть жажду, когда вокруг, в прямом смысле, находилось целое море воды, пить которую нельзя.
Хорошо понимая на что иду, решаясь на такой заплыв, я с самого начала усилиями воли себе внушал, что в этом мире можно спокойно обходиться без удовлетворения физиологических потребностей. И в самом деле, ведь в первые недели появления здесь я уже сталкивался с чем-то подобным. Словно бы сам воздух, сама среда этого странного подпространства
Даже мышцы, казалось, стали постепенно привыкать, да и сноровка через какое-то время ощутимо возросла. Словно организм переключился на особый режим выживания. Я начал инстинктивно находить правильный ритм, ловить дыхание, предугадывать движение волн. Порой, в короткие промежутки, мне даже удавалось получать от этого процесса удовольствие — странное, извращённое, но тем не менее. Почти как у бегунов, уходящих в запредельную для себя дистанцию, когда умом понимаешь, что всё тело болит, но боли этой ты уже не ощущаешь. Только вот у моего марафона окончания не было. Ни финишной ленты, ни даже миража спасения — суши даже не предвиделось.
Далекие облака так и оставались вдали, словно нарисованные — будто насмехаясь над моими потугами, не приближались ни на шаг. Я плыл и сутками болтался в воде, настойчиво вцепившись в свою единственную и ничтожную надежду, что совсем скоро, за очередной волной вдали появится хоть какой-то намёк на берег. Или хотя бы знак, что всё это — не бесконечное наказание за мои грехи обеих жизней, а лишь тяжкое испытание, у которого обязан быть конец. Но окружающая картина, увы, от моих мыслей о ней меняться не собиралась.
В какой-то момент, трудно даже сказать в какой именно, потому что мозг в сложившейся ситуации стал работать совсем иначе, я просто перевернулся на спину и с облегчением на душе отдался чужой стихии. В плане, что окончательно отказался от идеи слепо грести неизвестно куда и, наконец-то полностью расслабившись, доверился океану. Он подхватил меня, как родители подхватывают на руки уставшего ребёнка — без осуждения, без усилий, просто принял в свои прохладные, тяжёлые ладони. Движения стали механическими, почти бессознательными, дыхание выровнялось, и я почувствовал, как тело моё медленно теряет границы, растворяясь в бескрайних волнах.
Именно тогда, в этой почти медитативной пустоте, я в какой-то момент совершенно неожиданно для себя вдруг испытал принципиально новые и непривычные ощущения. Во-первых, странное, сбивающее с толку чувство полёта. Я будто бы оторвался от своего тела и завис в темноте над ним — лёгкий, невесомый, абсолютно чужой привычной плотности мира. Мне казалось, что тела больше не было — ни тяжести, ни усталости, ни боли в конечностях. Ни воды, ни звёздного неба, ни солнечного света… ничего. Только темнота. Кромешная, слегка густая
Запахов тоже не было. Как и любых иных физических ощущений. Даже само время казалось остановившимся. Состояние было таким, будто я находился вне всего — вне пространства, вне времени, вне собственного восприятия. Единственное, что мне осталось доступным — это далёкий неопознаваемый звук, практически на границе слышимости. И больше ничего.
И вот тогда, когда мой разум начал беспорядочно метаться по этому странному пугающему пространству истинной пустоты — накатила волна. Не воды, нет. Волна страха. Тихая и всепоглощающая.
Подействовала она крайне отрезвляющим образом — меня просто «выбило» из этого места. Резко. Я будто вынырнул, с громким, захлёбывающимся вдохом. Грудь сдавило, веки открылись враз — и солнечный свет полоснул по глазам, болезненно и ярко. Я закашлялся, судорожно хватая воздух ртом и рефлекторно занимая сидячее положение.
— С-с-с-сука… сука-сука-сука-сука! — гневно выпалил я, одновременно пытаясь прийти в себя и осмотреться вокруг. Мокрые волосы прилипли к лицу, тело немного подрагивало, но я был жив. Что, вроде как, больше хорошо, чем плохо.
Испортила всё обрамлённая солнечным светом ухмыляющаяся рожа Самаэля, зависшая в нескольких метрах надо мной. Глаза демона горели теми же насмешливыми огнями, которые я уже видел тысячу раз. Он будто наслаждался происходящим моментом, словно провёл последние дни, мечтая об этой секунде.
— Тебя как будто только что высрали, — с видом эксперта сообщил архидемон, склонившись чуть ближе и разглядывая меня с нескрываемым удовольствием. — И запах похожий.
— Я всё понял, Самаэль, никакой ты не демон. Ты тролль, — выдавил я, из-под бровей оглядев черты его скалящейся рожи. — Точнее, сын козла и тролля, — поглядывая на его рога, попытался не особо удачно сострить я.
Следующим моим действием стало то, что я, недолго думая, выпустил в надоевшую морду гиганта рой светлячков и тут же ушёл в перекат. И вовремя — в то место, где секунду назад находился мой живот, тяжело, с глухим звуком, опустилась когтистая лапа.
Песок и мелкие камешки разлетелись в разные стороны. Атаковать в ответ я не стал — несмотря на всё желание оппонента, драться с ним сейчас я был не намерен, да и меч мой остался внизу у кромки берега, если этот урод его никуда не утащил за прошедшее время.
Бегло оглядевшись по сторонам, я без труда узнал до боли знакомый пляж, по которому, на удивление, даже успел немного соскучиться. Мелкий белёсый песок упруго пружинил под ногами, цеплялся за ступни и щиколотки, и в ярком свете солнца казался почти золотым. Воздух здесь всегда был особенным — пахнущий морской солью, нагретыми камнями и чем-то едва уловимо сладковатым. Хотя эти возвышенные мысли быстро прошли — слишком уж свежо было в памяти, сколько моей крови впитала в себя эта песчаная гладь.