Точка опоры. В Бутырской тюрьме 1938 года
Шрифт:
Леонид Михайлович понимает это по-своему: "Души грешников, — говорит он, — скитаются в мире и не знают, на что опереться. Люди ненавидят, отворачиваются от церкви. Жизнь же души требует, единства духовного. Увы, дорогой Леонид Михайлович, церковь не поможет заполнить внутреннюю пустоту.
А главное, что человек пустоты боится, хочет ее заполнить.
Одно я заметил: трудно бывает сосредоточиться людям, когда они вместе.
И это испокон веков.
А мне стало теплее, немного согрелся.
Вот так шагаешь, становится теплее.
Какой-то шорох. Подхожу к двери, прислушиваюсь.
Ни шороха, ни звука.
Сейчас
Это очень хорошо! Ну и вот: Доктор Домье говорит, что душа человека — это его кровь. Очень мудро. А Маяковский говорил, что людям душу вытащит, растопчет, чтоб большая! — и окровавленную даст, как знамя. Это уже то, о чем теперь можно только тосковать.
А кругом смеялись: "Он же какой-то странный!"
И он не раз и сам про себя так говорил:
— Пройду любовищу мою волоча, в какой ночи, бредовой, недужной какими Голиафами я зачат — такой большой и такой ненужный.И еще говорил о великом неуменьи применяться к обстоятельствам:
— Любовь! Только в моем воспаленном мозгу была ты! Глупой комедии остановите ход! Смотрите — Срываю игрушки-латы я, Величайший Дон-Кихот.Что же еще оставалось ему сказать?
— Послушайте. Ведь, если звезды зажигают — Значит — это кому-нибудь нужно? Значит — кто-то хочет, чтоб они были?Они есть: весь свод неба, бесконечный и неисчерпаемый, усыпан мириадами звезд, и это ВСЕ. ВСЕ-ЧТО-ЕСТЬ. И высказано до неожиданности по- настоящему. Что значит, по-настоящему или не по-настоящему?
"Это значит, что мир не так вульгарен, что есть любовь, что помимо любви ничего нету". Это твердая почва, на которой стоит доктор. И вот Маяковский почти теми же словами:
— Нежные! Вы любовь на скрипки ложите. Любовь на литавры ложит грубый. А себя, как я, вывернуть не можете, чтобы были одни сплошные губы.Ведь это что-то сверхнастоящее, ведь только так можно проникнуть в душу мира. И я это теперь начинаю понимать. Вот делаю шаг — один метр, и еще шаг — еще метр, и одна секунда и другая секунда… И это все сливается в новую линию или в новый промежуток времени.
Но губы, одни сплошные
Что же это такое, мимо чего невозможно пройти и что иначе не может быть выражено?
Снова приближаюсь к двери, прислушиваюсь. Тихо. Снова три шага и еще три шага… А пальцы вроде согрелись. Еще раз прислушиваюсь: ни звука. Уселся на тумбу, но злой вентилятор сразу согнал. В одной вязаной шелковой рубашке, если не двигаться, можно впрах иззябнуть. Снова двигаюсь по тому же самому маршруту: от двери и обратно к двери. Мне что-то нужно непременно додумать, мозговая работа очень помогает. Я теперь каждое услышанное умное слово берегу. Вот Сергей Иванович, добрый человек, любит декартову мудрость повторять: Cogito ergo sum. "Я мыслю, следовательно, я существую".
А можно и так: я существую, поскольку я мыслю. Моя мысль есть то, о чем я стараюсь возможно яснее отдать себе отчет. У меня есть мозг и есть мысли, но уж, конечно, никакой анализ не может показать, что мозг имеет мысли. И сколько не ищи, хоть в самый мощный микроскоп смотри, ничего не высмотришь — одни волокна и сосуды.
Но ведь не спроста, в самом деле, чувство восторга или холод отчаяния?… Как же их через микроскоп высмотреть?
По Декарту всякая страсть соответствует определенному рефлексу. Спектральным анализом определили химический состав солнца. А как узреть человеческую душу, ту бездну, до которой дальше, чем до солнца? Где тот человек, который осмелится сказать о себе всю правду?
Где в муках ночей рожденное слово, величием равное Богу? Не знаю насколько прав доктор, но по Талмуду выходит так: затем и создан Адам единым, чтобы показать тебе, что губящий одну душу считается как бы погубившим весь мир, а сберегший одну душу считается как бы сберегшим целый мир.
И вот каждый и обязан сказать: ради меня создан мир! Странно, почему это так?
Вот я шагаю из угла в угол, мороз по спине, прошу немного теплой воды напиться, а мне в ответ: "сиди смирно, придет время — получишь". И все бы ничего, да вот думаю даже о каком-то счастье.
О каком таком счастье? О всеобщем. Да, но ведь тождество возможно только с самим собой. Во всяком случае ни с чем другим ничто не может быть сполна тождественно.
Но это уже от философии! Ну, так что? Здесь, конечно, только одна сторона, а меня интересует и другая. Между тем и другая как на ладони. Ведь я не существую сам по себе. Да, именно так. Вот доктор и говорит, что мы с самого начала имели и то и другое, и только наша во времени текущая речь заставляет нас сначала называть одно, а затем другое.
Конечно, теперь с учебником Ингулова делать нечего. Нужна какая-то другая возможность обобщения, примерно в диапазоне от Адама и до наших дней. И это вроде перевода с языка прозы на язык поэзии. Доктор рассказывал, что в Талмуде есть такие слова: "сзади и спереди Ты образовал меня". А это значит, что Адам и Ева созданы были вместе. И это в смысле того, что минута была такая, точно вся жизнь как одно сердце. И дано было Человеку наречь всякую душу живую. И назвал он зверей Хая, а потом каждому дал особое имя; и назвал он птиц офот, а затем дал каждой особое имя; и ощутил он супружескую добродетель голубей и аистов, и материнскую любовь кур, и кротость ланей; и верность и преданность собак; и доброту тюленей и дельфинов; и трудолюбие пчел и муравьев.