Точка опоры

Коптелов Афанасий Лазаревич

Ну, до свидания, дорогая, крепко Вас обнимаю, желаю побольше здоровья и сил... Мама всем кланяется.

Ваша Н а д я".

6

По утрам просматривали почту. Надежда внимательно оглядывала каждый конверт, - не был ли вскрыт в "черном кабинете"?
– разрезала ножницами. Владимир, стоя рядом, нетерпеливо поджидал. Читал прежде всего письма агентов, говорил, кому и что надо ответить.

Иногда им помогал Мартов. Он прибегал взлохмаченный, едва сполоснув лицо. Пуговицы мятой рубашки обычно были суматошно застегнуты через одну, узел галстука сбился

набок. Другу дивился:

– Никогда не могу застать тебя не у дел!.. И позавтракать небось уже успели?

– Вы, Юлий Осипович, опять немножко опоздали, - говорила Надежда Константиновна.
– Но мама сейчас для вас сварит кофе.

– Ради бога, не утруждайте Елизавету Васильевну. Я быстренько схожу в кафе.

Владимир Ильич провожал его с едва заметной добродушной усмешкой: знал - Юлий вернется часа через три.

Сегодня Мартов вернулся буквально через минуту. И не один. За ним в просвете двери, которую открыла Надежда Константиновна, виднелся усатый человек в шляпе из белой соломки. У него были круглые, по-птичьи острые глаза, широкие брови, разделенные упрямой складкой. В левой руке он держал маленький кожаный чемоданчик, с каким в России навещают пациентов земские врачи.

– Принимайте гостя!
– Мартов представил незнакомца широким театральным жестом.
– Товарищ Басовский! По-партийному - Дементий! Из берлинской группы содействия!
– И добавил: - Хороший гость всегда ко времени!

Владимир Ильич уже тряс руку приезжего:

– Слышали, слышали о вас, товарищ Дементий! Рады видеть!

Гость, сняв шляпу, поклонился Надежде Константиновне; оглядевшись, поставил чемоданчик в угол.

– А конспиративности вам недостает.
– Владимир Ильич указал глазами на чемоданчик.
– Царские шпики увидят - сразу узнают: русский!

– Привык к нему. А привычка, говорят, великое дело, - ответил Басовский, разводя руками.
– С ним из Кишинева бежал. С ним дождливой ночью перебирался через границу... Не могу расстаться.

– Ладно. На первый раз прощается. Но придется, товарищ Дементий, сменить его на какой-нибудь немецкий.

– Нет. Пригодится еще. Даже вскорости. Опять на границе.

– Да? В таком случае беру свои слова обратно.
– Владимир Ильич пододвинул стул; слегка склонив голову к плечу, присмотрелся к гостю. Садитесь. Рассказывайте. Как там наши чемоданы? Удалось отправить?

– Пока один...

– Один-единственный?! Да что же это вы? Вас же там целая группа.

– Попутчиков не могли подыскать.

– У него разговор важнее чемоданов.
– Мартов принес для себя стул, оседлал его и сложил руки на гнутую спинку.
– Я на лестнице успел услышать.

– Согласен: от чемоданной транспортировки давно бы надо отказаться. Владимир Ильич подвинулся со своим стулом поближе.
– Во-первых, рискованно: жандармы да таможенники на границе наловчились распознавать и потрошить наши чемоданы. Во-вторых, мало. Это самое огорчительное. Каких-нибудь пять чемоданов в месяц. На всю Россию - капля в море. А мы сейчас могли бы - пудами.

Владимир

Ильич прищурил глаза: рассказать ли Басовскому о тех транспортных путях, которые налаживаются? Через Стокгольм - под видом пива, через Норвегию - под видом сельди в маленьких бочонках. Через болгарина Бакалова из Варны - в Одессу. Через Персию - на Кавказ. Из Тегерана будут доставлять на лошадях. И людям, которые начнут перевозить, уже дана кличка - Лошади. Нет, лучше пока умолчать. О том, что уже делается, должны знать немногие. Нужно говорить о том, что еще необходимо сделать.

Гость подхватил слово о пудах. Он берется проложить для "Искры", "Зари", для листовок и прочей нелегальщины надежный путь через Львов на маленький поселок Теофиполь по ту сторону границы, к зубному врачу Мальцману.

– К зубному?
– переспросил Владимир Ильич.
– На моей памяти уже был один зубной врач. В Питере. В девяносто пятом. Выдал жандармам. Но это, простите, вспомнилось по аналогии. Не более того.

– Мальцман - наш человек. Испытанный. Я знаю его по Одессе. Вместе вели пропаганду среди портовиков. Меня выслали в Кишинев, его - в Теофиполь. На три года. И за жену его ручаюсь.

– Если так, я думаю, можно согласиться.
– Владимир Ильич посмотрел на Мартова. Тот кивнул головой.

Дело шло на лад, и Басовский глянул на свой чемоданчик. Владимир Ильич перехватил его взгляд, но продолжал говорить о самом главном:

– Только с уговором: не все для юга. Будете отправлять и в центральные губернии. Особенно - в Питер. Там у нас никак не налаживается доставка: мешают недобитые "экономисты", черт бы их всех побрал.

– Безусловно, поделимся какой-то частицей.

– Не частицей, а доброй половиной.
– Владимир Ильич приподнял правую руку.
– Да, да. Только так.

Прищурив левый глаз, мимолетно присмотрелся к гостю: "Упрямый. Не торопыга. Видать, все взвешивает". А тот опять поглядел на свой чемоданчик.

На этот раз и Мартов, ерзая на стуле, заметил его взгляд. "Что он такое принес? Шнапс? В принципе тут нет ничего предосудительного: у многих народов принято являться в гости с бутылкой, как с наилучшим подарком. Хотя бы в той же Сибири у туземцев. Возможно, Владимир знает, помнит. А тут в знак завершения такой важной договоренности.
– Провел языком по губам.
– Не худо бы. Но если шнапс?.. Ничего не получится. Вот если бы пиво... Да и то Владимир не преминул бы напомнить: "Делу - время, потехе час". А ведь для дела же..."

Той порой Владимир Ильич принялся расспрашивать о границе. Басовский отвечал медленно, даже несколько флегматично, но весомо: в том районе граница ему хорошо знакома. И контрабандист вроде бы надежный.

– Вроде бы? А нам нужны абсолютно надежные люди.

– Конечно, для него важен гешефт. Но это обойдется в сто раз дешевле чемоданов. И, ручаюсь, надежнее.

– Мы с контрабандистами пробовали договориться на прусской границе. Не получилось.

– А этот, даю слово, согласен перевозить даже на телеге.