Точка возврата
Шрифт:
— Ужас какой! Школу не закончили, а уже воровать начали! — пискнула тетка, ставя подпись в протоколе.
«Вот если бы закончили, тогда другое дело!» — хотел схохмить Макс, но сдержался и молча проводил понятую к выходу.
— Ну что, говорить будем?! Парень уныло молчал.
— Так, спрашиваю снова, кто был с тобой?!
— Ну… Шредер и Децил.
— Шредер — это из черепашек ниндзя, что ли? Главный злодей? А Децил — малявка?
— Типа того.
— А зовут их как?
— Смирнов Игорь из десятого «Б». Шредера не знаю, не местный он, наездами бывает, крутой.
— Надо
— Ну, того… этого… Хомяк, в общем, я.
— Так вот, Хома, чистосердечное признание облегчает вину. Теперь рассказывай.
— В общем, на лавке сидели, блин, Шредера ждали. А тут бабку-соседку черт принес, раскипешилась, мусорим, мол. Пришлось в подъезд переться. Только остановились, блин, внизу дверь — бац, а замок не щелкнул. Децилу взглянуть приспичило, кто так лоханулся. Блин, в общем… — Хомяк потянулся за очередной порцией чипсов.
Макс глянул жестко:
— Кто из вас квартиру обшаривал?
— Мы с Децилом в большую комнату ломанулись, а Шредер в прихожке остался, на стреме вроде. Порылись чуток, коробку с цацками нашли да бабок тыщ пятнадцать. Я хотел комп прихватить, мой глючит. Та машина крутая, навороченная… Только провода дернул, Шредер влетел, зеленый весь, матюкается. Марш, мол, отсюда, тормознутые! Не понял, чего взбесился, но с ним шутки плохи. Дунули в момент. Шредер капусту отобрал и браслет золотой, Децилу пару штук отбашлял да мне цацки кинул.
— Так, а ребенка кто из вас убил? — поинтересовался Макс. Сашок до того офигел, что чипсами подавился:
— Ты че?! Какой ребенок, в натуре?!
— Тот, что спал в маленькой комнате, справа, не припоминаешь?
— Да мы и не заходили туда! — заорал Санек. — Сразу в большую поперлись. Ну, туда, где комп. А Шредера с нами не было. Неужто он мелкого завалил?! — на круглой роже сверкнул восторг.
Макс помолчал.
— Ладно, ясно. Собирайся, с нами поедешь.
Глава 16
День дурака
Узкие серые семнадцатиэтажки выстроились в ряд, как зубы дракона. Вот и дом шесть: высокий, облезлый, разномастные балконы. Валерий кое-как приткнул машину, осмотрелся, нашел первый подъезд. «Квартира восемнадцать должна быть здесь, этаж вычислить несложно. Знать бы код. Кто-нибудь появится, войду за ним». Остановился у доски объявлений, бумажки одна на другой, как чешуя. Серая ободранная дверь, разломанная скамейка, острые щепки в разные стороны. За спиной шаги, развернулся, чтобы проскочить следом. Замер, задохнулся, в горле ком. Девушка с ребенком, зеленая куртка, сосредоточенное лицо, осторожно вкатывает коляску по ступенькам. «Помоги ей!» Нет сил. Ударило, оглушило. «Лада. Тошка. Зачем все это?!» Перед глазами морг, металлический стол с душем. Замутило. Солнце слепило до слез. Сзади хлопнула дверь. «Не вошел, прозевал!» Холодная стена под плечом, унять дрожь.
— Эй, молодой человек, вы к кому? — бойкая бабка лет шестидесяти, розовая шапка, седые усы над дергающейся губой.
Валерий встряхнулся, чтобы прийти в себя.
— Я к Надеждиной
— Да вот же она!
Валерий посмотрел, куда указывала скрюченная лапка в пушистой перчатке. Толстая старуха в черном пальто протискивалась между двумя припаркованными машинами. Подошел поближе, расслышал: «Понаставили тут! Пройти нельзя!» Присмотрелся: выцветшие голубые глаза. Черные, грубо накрашенные брови. Злость, раздражение в каждой морщинке, не подступиться.
— Может, вам помочь? Сумки-то тяжелые. Старуха еще крепче вцепилась в цветастые кошелки.
— Еще чего! Схватишь вещи — и тю-тю! Знаем. Проходили! Только вчера у Петровны сумку вырвали. Развелось жуликов! Убирайтесь, пока полицию не вызвала! — бабка резко взмахнула рукой, потеряла равновесие, грохнулась на мокрый, грязный асфальт. Зеленые яблоки и апельсины покатились по дорожке, норовя исчезнуть за колесами стоящих машин. Старуха верещала:
— Стой! Куда?! Держи!
Неловко пыталась встать. Валерий поймал несколько фруктов, вернул хозяйке, она тут же засунула их обратно в сумку, немного успокоилась, оперлась о его плечо. «До чего она тяжелая, да и дергается бестолково». В глаза бросилась бежевая норковая шапка, у бабушки была такая же, протертая, с запахом нафталина. Валерий вывел старуху на дорожку, помог отряхнуться, она всхлипывала, потирала руку.
— Ушиблись, Владлена Семеновна?
— А вы откуда меня знаете?
— Вы Лугова Петра Константиновича помните?
— Был тут один, из самого песок сыпется, а все вынюхивал чего-то. И ты туда же? Сразу говорю: нету меня ничего! Квартиру «Соцгарантии» завещала.
— Ну, что вы сразу о плохом! Я просто деда ищу, знаю, заходил он к вам.
— Такой дед не пропадет! — сделала несколько шагов, заохала. — Плохо мне! Рука болит, сломала, небось! Скорую вызывай!
«Как же, сыщик! Расскажет она, жди! Да и толку от нее! Вредная старая дура, на пороге маразма! Все равно теперь, не бросать ведь ее!»
— Садитесь ко мне в машину, покажете, где травмпункт! Она растерялась, напряглась, силясь понять, в чем подвох.
— Да не собираюсь я вас похищать, честное слово!
Бабка, прижимая к груди кошелки, стала неуклюже залезать на переднее сиденье, задела обивку розовым резиновым сапогом в цветочек, на котором налипло добрых полкило грязи. «Ну, и по фигу! Подумаешь, машина, хватит с ней носиться! Сколько времени и сил на железку угробил! Лучше бы о жене, о сыне подумал!» Накатило, стукнул по подлокотнику. Бабка встрепенулась, подумала, на нее злится. Съежилась вся, жалкая, беспомощная.
— Вы не сердитесь! Я потом вам все расскажу!
— Все в порядке.
Усмехнулся: «Лучше не скажешь! Полный порядок!» Просто совпало все, полтора года назад о семье подумать надо было, а он «тойоту короллу» выбирал. Первая машина — это событие, за рулем мужчиной себя почувствовал.
В травмпункте людей — не протолкнуться. Бабка висла на руке, будто вниз тянула, посадил ее в уголке — и к кабинету. Каждая минута на счету, не стоять же в очереди в такой день. Зажглась лампочка, толкнул белую заляпанную дверь.