Точка выбора (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 3)
Шрифт:
– Во-первых, не всю ночь, а только её часть. И потом, какое это имеет отношение к моему раннему подъёму?
– Во-первых, надеюсь, что эта часть прошла замечательно, а отношение к твоему раннему подъёму она имеет самое прямое.
– С чего ты взял?
– С твоих же собственных слов, которые, если не ошибаюсь, звучали примерно так: «Влад – это ракетное топливо».
– Не помню, чтоб я тебе это говорила когда-нибудь.
– Насчёт твоей памяти, это неважно, но, согласись, такая формулировка есть
– Есть, – сквозь зубы вынужденно признала Ира.
– Вот, видишь? – шёпотом возликовал Женечка. – Ладно, Палладина, не злись. Лучше спроси, как мои успехи, – светясь самодовольством, предложил он.
– Ну, и как твои успехи?
– Ты знаешь, ничего неожиданного. Всё по плану. Но ощущения… – Женечка всеми доступными ему средствами изобразил крайнюю степень омерзения. – Правда, я надеюсь на достойную компенсацию всех издержек. – На его лице сияла улыбка злорадного предвкушения.
– Женька, а ты, оказывается, не садист. Ты – садомазохист.
– Ты думаешь, я испытывал удовольствие от того, что меня вот-вот стошнит? Ничуть. Я даже в какой-то момент пожалел, что затеял всё это. Знаешь, я, оказывается, был о твоей бывшей соседке слишком высокого мнения, когда предположил, что в постели она полный нуль. Это не просто нуль! Это…
– Же-еня! – возмутилась Ира. – Может, ты был недостаточно ласков с ней?
– Не думаю. Знаешь, когда я лёг рядом с Натали…
– Послушай, может, ты не будешь делиться со мной подробностями? – Иру передернуло.
– Наконец-то, ты поняла меня! – торжествующим шёпотом воскликнул Женечка, явно имея в виду Ирин брезгливый вздёрг. – Ума не приложу, что с ней муж делает?
Ир, подумай сама! Она ведь, сколько её помню, завидев меня, прям как кошка перед котом приседать начинала. Представляешь, какая мечта у девочки сбылась? В таких ситуациях даже воплощённую фригидность страсть обуревает. А эта – ну хуже полудохлого тюленя.
– Может, она Дашуньку разбудить боялась? – пыталась оправдать приятельницу Ира.
– Ира, я что, по-твоему, сумасшедший? Дашунька спокойно спала на третьем этаже, а мы здесь были.
– Та-ак! – Ира уперла руки в боки. – Значит, мой диван осквернили? – с притворной свирепостью прошипела она, но не смогла скрыть улыбку.
– Что? Диван? Ира, тебе жалко диван? Ира! Меня осквернили!
Ира больше не могла сдерживаться и согнулась пополам, стараясь не хохотать слишком громко.
Во всё время разговора она изо всех сил пыталась вымучить из себя сочувствие к Наташе, но теперь бросила это бессмысленное занятие и честно призналась себе, что, как и Женечка, ждёт не дождётся, когда та проснётся, чтобы посмотреть в её ясны очи.
– Знаешь что, осквернённый, – немного успокоившись, но всё ещё сквозь смех сказала Ира, – свари-ка
Она поднялась вместе с Женечкой с благим намерением приступить к ликвидации горы оставленной вчера грязной посуды.
Судя по тому, что эта гора оказалась гораздо скромнее ожидаемого, Женечка поднялся уже давно. Однако, судя по тому, что она всё ещё возвышалась над раковиной, он не счёл необходимым лишать сомнительного удовольствия остальных страждущих заняться решением бытовых надобностей.
– Мне оставил? – спросила Ира, окидывая взглядом содержимое раковины.
– Да я б вообще ничего не мыл. Со злостью как-то справиться надо было.
– Видимо, ты не так уж сильно и злился.
– Это почему?
– Если бы твоя злость отличалась особой грандиозностью, тут бы царил идеальный порядок.
– Ира, я, как ты сама заметила, тебе часть оставил. Исключительно по дружбе.
– А с чего это я, по-твоему, злиться должна?
– Палладина, да неужто ты мне вот так запросто простишь измену?
– В смысле?
– Ну я ж с твоей бывшей соседкой переспал.
– Жень, вот если б ты меня с ней переспать попытался заставить, тогда б я точно обиделась.
– Браво, Палладина! Моя школа!
Кофе сварился. Ира сполоснула руки и выключила воду, оставив недомытую посуду ждать следующего, кто подвергнется приступу хозяйственности.
В гостиной Иру и Женечку встретили философские размышления Лоренца:
– Вербализации, независимо от языка, выучиться, в принципе, не так уж и сложно, но вот до конца понять людей – это действительно что-то из области фантастики.
Вообще-то, они и сами себя понять не в состоянии. Впрочем, это всё от вербализации и происходит. Ведь невозможно объяснить словами то, чего на самом деле хочешь и чувствуешь. А они пытаются. Оттого сами и запутываются и потом понять ничего не могут.
– О чём это ты, Лоренц? – спросила его Ира, усаживаясь на диван.
– Я? О ваших странных развлечениях, – задумчиво ответил тот.
– Не одобряешь? – поинтересовался Женечка.
– Отчего же? В некоторой степени и вправду прикольно. Тем более что, хоть шуточки твои добрыми не назовёшь, никто ведь не пострадал.
– А ты уверен? – спросила Ира.
– Ещё бы! Та мадам, фигурально выражаясь, на крыльях парила от счастья.
– Да ты что! – полупритворно полунатурально выразил удивление Женечка.
– Ну уж ты ей полудохлым тюленем явно не показался. Мне, кстати, тоже.
– Подглядывал, значит?
– Безусловно, подглядывал! Подслушивать-то особо нечего было. Зив, представляешь? Хоть какой-то процесс у них сведён к минимуму вербализации.
– Между прочим, этот процесс у людей ещё предполагает интимность обстановки, – язвительно заметил ему Женечка.