Точка Выбора

Горцев Николай

Потом ситуация стала накаляться на юго-востоке. Отмобилизованные украинские войска стояли там и ждали непонятно чего. Подавлять было ещё некого, стрелять было не в кого, но войска уже стояли, и против них уже совершали провокации люди в униформе без опознавательных знаков. Как и в случае с Киевом, где протестующих расстреливали снайперы «правого сектора», здесь для начала большой войны тоже нужны были первые «сакральные жертвы». Казалось бы, искра войны уже зажглась, вот-вот начнут гибнуть невинные люди, но тут возникает Стрелков с ополчением в Славянске, и оттягивает на себя все силы мобилизованной военной машины. Россия никак не вмешивается, когда против ополченцев ВСУ бросают регулярные войска.

Но увы, Стрелков терпит поражение. Предатели из его окружения сдают его планы ВСУ, и отступление в Донецк, замаскированное отходом в населённый пункт Изюм, оказывается для ополченцев смертельным капканом.

Слушая про смерть Стрелкова, я не мог припомнить, чтобы в моей реальности я что-то об этом слышал. «Уже пройдена точка ветвления?»

Украинская артиллерия под командованием натовских инструкторов разносит походные колонны ополчения, войска ВСУ стягиваются к Донецку и армия берёт город под свой контроль. Затем пал и Луганск. Штурмы оканчиваются большим кровопролитием, ВСУ бомбит города авиацией и артиллерией. Вспыхивает бунт в армии и штурмовые бригады нацистов берут штурмом все военные части на востоке Украины, разоружая их и расстреливая без суда и следствия всех солдат родом с востока. Колонны беженцев, направляющиеся к российской границе останавливаются, нацисты калечат и убивают без разбора стариков, женщин и детей, как и в случае с крымским «антимайданом».

В конце концов не выдерживают нервы у генерала Панкратова, командира 44-й армии, базирующейся на границе с луганской областью. Очередной «досмотр» беженцев с массовыми издевательствами и убийствами пресекается группой спецназа ГРУ, приданного Панкратову. Нацистов расстреливают на месте, мирных жителей освобождают, спецназ берёт под контроль ключевые опорные блокпосты и по дороге на Луганск без приказа верховного главнокомандующего проходят российские войска.

Позже генерал всё же был награждён, официальный Кремль заявил, что операция планировалась на высшем уровне, однако оказывать поддержку 44-й армии начали только когда та с боями дошла до Славянска, освобождая попутно Луганск, Донецк и окрестные населённые пункты. Примерно через сутки боёв. Благо, украинская армия сдалась сразу — все генералы и полковники тут же отдали приказы своим соединениям не оказывать сопротивления, кто-то даже перешёл на сторону Панкратова и помогал в подавлении добровольческих батальонов. Сопротивлялись только нацисты — террбаты, нацбаты, просто банды отморозков, приехавших с «поездами дружбы». Их подавили только на пятый день. Некоторые подались в партизаны. До сих пор гуляют на свободе, имеют свои схроны, мародёрствуют и стреляют в солдат исподтишка при удобном случае.

В общем, через сутки после демарша Панкратова, уже подняв по тревоге армию и ядерные силы, всё ещё ведя активные переговоры с НАТО и в ООН, Россия ввела войска. А в ответ на ввод российских войск, НАТО начало ввод сил блока на западной Украине. Россия не отставала, но так как у альянса были базы в Румынии, Польше, и по всей западной границе бывшей Украины, а их силы были отмобилизованы в ожидании приказа, они успели отхватить куски в виде исконно русских Одессы, Николаева, Кировограда и других.

Отмобилизованные части ВСУ в тылу должны были под страхом расправы оказывать всяческое сопротивление продвижению российских войск. Им приказывали взрывать мосты, блокировать дороги и так далее. Многие из них отказывались выполнять эти преступные приказы, тогда по ним била своя же артиллерия, по крайней мере пока её не подавили авиацией наступающие российские войска. Тем не менее майданной власти удалось замедлить продвижение российской армии, в то время как НАТОвцев встречали с почётом. Для продвижения их войск даже перекрывались трассы, что позволило им быстро дойти до Днепропетровска,

заняв все города на западе от Днепра. В итоге войска РФ сошлись с войсками альянса на Днепре и страна оказалась расколота на ВУР — Великую Украинскую Республику под протекторатом США и НАТО, и Новороссию — восток страны под протекторатом РФ.

Я внезапно вспомнил, что «великий» означает «большой» на украинском. Выходит, образовалась большая украинская республика.

Так для Малороссии, ставшей в 1919 году украинской советской социалистической республикой, окончилась история существования и государственности. Чуть меньше ста лет просуществовала она. Видимо зря «укропы» стали валить памятники создателю их государства — Ленину. На этом их государство и закончилось. И хотя формально Новороссия ещё не вошла в состав РФ, а «великие укры», как называют многие ВУР, ещё не стали полноценным государством, и Украина считается ещё отдельной страной, всем давно понятно, что больше страны не будет, и искра третьей мировой теплится на этой земле, с каждым днём всё больше грозя перерасти в большой взрыв.

Из всего рассказанного дядей я сначала понял, а потом и интуитивно почувствовал, что в этой вероятности точкой ветвления стала смерть Гиркина-Стрелкова, а может быть, предательство кого-то из его окружения, ей предшествовавшее. Моей же точкой ветвления был выбор, сделанный ещё в девятом классе. Я понял, что в жизни человека и в жизни общества точки ветвления разные, и могут отличаться по времени на десятки лет.

Что ж, раз другого мира у меня здесь нет, буду действовать по обстоятельствам...

Часть 2. Глава 15. Без роду и племени.

С лёгкостью оставив все вещи (благо, моими они мне никак не казались), я собрал лишь необходимое: одеяло (что поделаешь, походного коврика и спальника не было), немного консервов, открывашку для них, спрей от комаров, очки, крем для загара, две пары обуви (пришлось купить новые ботинки), несколько футболок, джинсов, трусов и носков. Ещё взял полотенце, не своё правда: своё мне уж совсем не нравилось, взял светкино, да простит меня супруга. Завернул в него свой ноутбук, чтобы не повредить. Ну и конечно же взял зубную щётку, пасту, туалетную бумагу. На всякий случай взял кофту и куртку. Запихнуть всё это в большую дорожную сумку получилось с большим трудом. Теперь придётся таскать её за плечами, надев за ручки как за лямки. Рюкзака-то тоже нету, да и деньги надо поэкономить: с того, что занял у дяди Миши, осталось лишь сто гривен и я понятия не имел, что я смогу здесь купить на эти деньги.

Дорога встретила жарой. Я вспоминал, как же хорошо было вчера, когда накатили тучки и под вечер даже полил дождь. Тело, вовсе не подготовленное к длительным походам, местами болело, однако сдаваться было уже нельзя. Завтра приезжает моя мать, и сегодня меня уже не должно быть в городе. Продвигаясь по центральному проспекту, я разглядывал скрины карты города на бликующем экране смартфона: скачать приложение с картами из-за нехватки памяти не получилось, а чистить память девайса не было желания. Впрочем, зайдя по пути в печать и распечатав скриншоты из яндекс-карт на бумагу, я смог свободно ориентироваться по ним.

Попутку легче было поймать на выезде из города, но дойти туда под полуденным солнцем было не так просто. Лицо застилал пот, пришлось купить минеральной воды, бумажных салфеток, и незаметно украсть кепку на каком-то рынке. Экономика должна быть экономной.

Вожделенный выезд из города был не так уж и красив. Разбитая трасса, наспех залатанные выбоины. Покосившиеся избы пригорода. В России в последний раз я видел такую разруху в девяностые. Однако здесь, на землях Малороссии, она процветала за годы оккупации, называемой по какому-то недоразумению «незалежностью».