Точка заката
Шрифт:
Я выпустил пистолет из пальцев. Он глухо ударился о бетонный пол. Холодноватый, как я только что понял. Наверное, почувствовав разницу с ожогом на затылке.
— Не порти парню прическу, — раздался, тоже где-то за спиной, смутно знакомый голос. Просто вечер воспоминаний, а не рабочая смена. — Парень наш.
— Чисто, — механически ответил спецназовец, убрав от меня дуло автомата и заученным движением отпинывая мой пистолет в сторону. Второй, выскользнувший из-за спины вслед за ним, наступил на руку «Гостя», все еще державшую оружие. Слегка присел, посмотрел лежащему в лицо и мотнул головой:
— Чисто, — эхом повторил он.
Я
— А как ты умудрился завалить коробками того, между стеллажами? — удивился он. — Так разве можно?
— Кому? — ответил вопросом я. — И когда? Мне показалось, что сейчас — можно.
— Я о датчиках безопасности… — начал было уточнять эсбэшник, но замолк. — Впрочем, ладно, проехали. Итого, инвалид-кладовщик завалил двух боевиков, в то время как двое охранников просто легли. Забавно.
— Андрей отстреливался, — попытался я защитить свою смену.
Петр Семенович лишь махнул рукой:
— Ладно. Я не умаляю его мужества. Проблемы с расторопностью. Парни, помогите герою вернуться на его трон. А ты меня удивил, да.
Петр Семенович подошел к моему обидчику.
— Судя по описаниям, это тот самый? Кто тебе угрожал? Видишь, и такие угрозы иногда становятся реальностью. Чуть-чуть я с ним разминулся неделю назад. Чуть-чуть. А так бы, может, обошлось и без этого.
Петр Семенович повел рукой, показывая на окрестности. Вокруг бойцы СБ оттаскивали мертвых грабителей, постепенно вязали и уводили захваченных живыми.
— Жаль.
Один из бойцов, с маленьким красным крестиком на рукаве и каске, подсел к Андрею.
— Жить будет, — через мгновение заявил он. — Хорошая эта штука, «броня». Жаль, что не про нас.
— Замедляет реакцию, — счел необходимым пояснить слова медика эсбэшник.
— Так вы знали о нападении? О том, что оно готовится? Вы же приехали даже раньше, чем полиция.
— Какая полиция? — удивился Петр Семенович. — Да сюда полиция и не попала бы. А мы не приехали, а прилетели. И отвечу даже на первый вопрос: конечно, мы знали о нападении. Не об этом, конечно, а вообще. Мы знаем, что на наши склады нападают, все чаще и чаще. Поэтому стандартное время прибытия на объект у нас — шесть с половиной минут. Это только для того, чтобы они не начали портить имущество компании. Потому что забраться внутрь им как-то удалось, но выехать после того, как включилась тревога, — вряд ли. Пулеметы сейчас готовы стрелять даже по крысам.
— А как же пробрались вы? — не удержался я еще от одного вопроса.
— Это детали, — успокоил меня Петр Семенович, ясно показывая, что не собирается отвечать. А потом добавил, уже тише, заговорщицким полушепотом, показывая пальцем на потолок: — У нас там вертолетная площадка на крыше. И зенитный пулемет, если кто-то захочет воспользоваться нашим входом.
Я оглядел склад новыми глазами и понял, что он говорит правду. Меня всегда озадачивало то, что в центре помещения зачем-то добавлены несколько дополнительных несущих колонн, явно избыточных, чтобы поддерживать легкие конструкции.
— Насколько я помню, молодой человек, — вернулся к своему нормальному голосу мой куратор, — через неделю у вас конец стажировки. Как получите новые ноги, загляните-ка ко мне. С такой удачливостью, как у вас, возможно, вы сумеете более интенсивно поработать на корпорацию,
Лучшее, что я услышал за день. Не по поводу работы, а на тему того, что через неделю я получу свой бланк. Как-то мне показалось, что теперь, после слов эсбэшника, проблем с этим у меня точно не будет.
Механик умер. Большой Джо умер. Андрей лежал в клинике, и вроде как обещали, что его подлатают.
Я — отделался легким испугом.
Но сейчас тоже находился в клинике. Внутренней клинике — лаборатории корпорации. Как и предполагалось, «Ходока» провели по статье «предпродажные испытания на людях». Это означало, что если что пойдет не так — винить мне будет некого, и компенсаций требовать тоже не с кого. Одновременно это означало, что я получаю бланк, на который в противном случае мог бы горбатиться всю жизнь, абсолютно бесплатно.
Также это приводило к тому, что я не просто вколол себе колонию в руку, позволяя ей, каждому боту по отдельности, самостоятельно добраться до нужных частей тела, угнездиться там и заняться делом. Вместо этого мне пришлось лежать в этой лаборатории, под наблюдением врачей.
А они, казалось, только и ждали, над кем бы поизмываться вволю.
Анализы, анализы, еще анализы. Раз уж на меня все равно запалили чуть ли не бесценный новый образец, белые халаты не жадничали в мелочах. Новейшие кровяные пловцы, «Мания Гейгера», нецелевые наноусилители мышц, «Исцелитель», «Флори IV». Это так, на завтрак. Потом они, узнав о моем геройстве на складе, качнули в меня «Любителя пуль» — хорошо еще, я едва отбился от «брони». Чем хорош «любитель» — так это тем, что, судя по описаниям, он не сковывает движений. Начинает работать лишь тогда, когда ты уже словил пулю. Заживлять рану, обволакивать чужеродное тело. Если пуля засела неглубоко, то даже выталкивать ее наружу. В теории.
И дальше они двинулись лишь после того, как все это устаканилось в моем организме. А процесс шел отнюдь не столь безболезненно, как можно было подумать. Тошнота. Температура. Постоянная температура несколько дней подряд. По признанию высоколобых, одна из колоний у меня просто погибла. Сочли ее бракованной и забыли. Для них, похоже, это являлось нормальным.
Пока я лежал в лаборатории, для меня открылось много нового в работе корпорации. Например, то, что у каждого бланка, выпускаемого на рынок, было еще одно незадокументированное и неафишируемое свойство — количество смертей на десять тысяч использований. Из тех бланков, что пришлось ассимилировать мне, хуже всего это значение было у «Любителя пуль» — тридцать семь. Но как раз «любителя» мой организм принял. А вот одну из колоний, что должна следить за общим обменом веществ, — нет.
Один из лаборантов выразился так: «Оно и к лучшему. Эта фигня все равно ничего не улучшает. Даже прыщи не проходят».
У меня тут же возник вопрос: а зачем тогда, собственно, нужно было меня ею пичкать?
Но вопросы я держал при себе. Я готов был рискнуть. Знал, ради чего это делаю.
Лишь через неделю меня положили под капельницу с «Ходоком».
— Будет больно, — весело заявил врач. — Можем загнать тебя под общий наркоз на время. Или хочешь — отложим и вколем тебе сначала новый бланк — «Мандрагору»? Недавно поступил. И больше в этой жизни боли ты не почувствуешь. Только если поезд переедет. Никаких побочных эффектов не выявлено, вещь — супер.