Точное попадание
Шрифт:
— Конечно, — заухмылялся Лакс.
— Ничего у тебя не выйдет! — шутливо огрызнулась я. — Назло всем выживу, а если все-таки умру, стану привидением и буду выть у тебя под окнами всю ночь напролет и распугивать любовниц! Поехали! Фаль, вылезай!
Сильф в очередной раз вынырнул из ларца с колечком на голове, смотревшимся на нем как изящная диадема — витой серебряный обруч с созвездием мелких камушков в центре. Мотылек приосанился, напрашиваясь на комплимент.
— Красавец! — констатировала я. — Так и будешь теперь летать со звездой во лбу, как царь-лебедь?
— А можно? — состроил умильную мордочку Фаль, радостно трепетнув радужными крылышками.
— Почем я знаю, можно ли тебе носить наголовные обручи или нельзя, может, какой обычай сильфовый запрещает, —
Фаль восторженно взвизгнул и перевернулся в воздухе, разливая вокруг себя ликование. Как мало нужно мотыльку для счастья — новая побрякушка на башке, и радости конца и края не видно. Я почти позавидовала столь скромным запросам, на секунду задумавшись, а что могло бы привести меня в такой блаженный, нерассуждающий, чистый восторг. На ум ничего не пришло. Загадочное животное человек: несчастным его сделать легко, а абсолютно счастливым почти невозможно, слишком много думает или не думает вовсе, золотой аристотелевой середины у него нет. Впрочем, к состоянию абсолютного счастья я и не стремилась, вполне хватало желания жить интересно, всюду совать любопытный нос. Может, в этом и есть мое странное девичье счастье?
Лакс начал складывать вещи, а я отбежала к ручью и ткнула ветку в участок влажной почвы. Выбрасывать свою помощницу просто так казалось черной неблагодарностью, а тащить с собой не хотелось, вот и решила: столько магии в хворостинку напихано, что она обязана вырасти в красивое дерево, а не увянуть банальным образом. Неплохой шанс на рост у веточки был: за все время, пока мы таскались по жаре, листья на рогульке даже не начали вянуть.
Глава 6
У эльфийских шатров, или Сбывшееся видение
Забравшись на лошадей, мы вновь тронулись в путь. Лакс вскачь пускаться не стал, ехал не спеша, щадя мой, скажем расплывчато, организм. Но четыре ноги, вопреки заверениям пройдохи Масленицы из нашего замечательного мультика, все равно быстрее копытами перебирают, чем две. Руины Тени Ручья с почти незаметными следами наших раскопок остались далеко позади, впереди виднелись лишь извилистый, сухой, как у полинявшей змеи, хвост дороги и луга с редкими пушистыми островками рощиц. Езда временами казалась похожей на плавание, этакий зеленый океан по обеим сторонам дороги, глаз скользил по волнам трав небрежно, тело пребывало в расслабленном состоянии, чем-то похожем на медитацию.
За следующие часа четыре мы встретили, вернее, проехали мимо пары неказистых повозок с разморенными жарой и клюющими носом возницами, и трех всадников, один из которых ехал быстрее нас. Лакс сказал, что это гонец, потому и торопится. Остальные передвигались степенно, никто заговаривать с нами не пытался, путники кивали друг другу и двигали дальше.
Кстати, насчет четырех часов — это я навскидку сказала, потому как ни наручных, ни карманных у меня с собой не было, но время я всегда определяла неплохо. Человек — тварь талантливая, а нужда всему учит. Тут дело в тренировке. Когда в электронных часах без конца, не успеваешь даже покупать, садится батарейка, а кварцевые или механические отказываются служить просто так и после ремонта тут же ломаются снова, очень быстро смиряешься и привыкаешь к тому, что ты сам себе часы. Если не хочешь всюду опаздывать и как попка долдонить «который час?», домогаясь у всех встречных-поперечных, учишься определять время на глазок. Мы даже с друзьями спорили на чипсы или бутылку газировки, так я всегда угадывала — ровненько, плюс-минус три минуты.
Если в этом мире сутки состоят тоже из двадцати четырех часов, то сейчас должно быть около восьми вечера. Солнце еще высоко, но летом, когда заря с зарей встречается, и в десять светло. Однако Лакс начал периодически оглядываться по сторонам, присматривать место для ночлега. Это хорошо, потому как последний час мое седалище мало что чувствовало, я не жаловалась, но с опаской думала о завтрашнем дне, когда с утра пораньше мышцы выскажут хозяйке все, что думают
За личными переживаниями как-то упустила из виду поселившееся на периферии сознания ощущение дежавю. Знакомый крутой изгиб дороги, рощица, подступающая к самому краю, куполом склоняющиеся ветви деревьев, словно в тоннель въехали. Где-то я это видела, и к тому же совсем недавно…
— Стойте, путники, назовите себя! — прозвучало неожиданно не только для меня. Вздрогнул даже Лакс, натянул поводья, а рука невольно скользнула к поясному ножу.
На дороге стояло четверо — трое светловолосых мужчин и одна женщина. Четверо, но не людей. Создания, одетые в легкие и очень красивые, переливающиеся искрами, одинаковые густо-зеленые рубашки, серые брюки, сапожки, скроенные по тому же фасону, что и подаренные Лаксом, были эльфами. Длинные уши с заостренными кончиками, большие миндалевидные глаза. Луки с наложенными на тетиву стрелами оказались направлены в нашу сторону. Стрелы… время словно замедлило свой бег. Каждая секунда растянулась до бесконечности. Стрелы в колчане и на тетиве среднего мужчины или юноши (разве по таким лицам определить возраст навскидку!) имели сизо-зеленое оперение. О боги, демоны, Силы, Творец или кто тут главный в общем котле мироздания! Еще несколько мгновений, и мое видение станет явью: мертвый Лакс, невидящий глаз, уставившийся в небо. Но почему? За что?
Мозг заработал с лихорадочной скоростью: эльфы не выглядели угрожающе, они спокойны, обычный патруль или стража, никакие не разбойники. Форменная одежда, такие типы походя преступлений не совершают, а с людьми княжество замирилось еще пятьсот лет назад, и о новой войне даже слухов не ходит, иначе Фаль непременно проболтался бы. Значит, перестрелять нас как сусликов с бухты-барахты никто не желает. Неужели трагическая случайность? А если случайность, то ее можно избежать, заменить на другую, более счастливую. Надо действовать, я должна верить, что смогу! Не зря же мне всякие ужасы вчера показывали! Итак, надо действовать, Ксюха! Время, дав шанс на раздумье, вернулось к прежнему течению, я широко улыбнулась патрулю и заговорила, чуть тронув Белку ногами, как это делал со своим конем Лакс, чтобы тот ступил шаг-другой:
— Магева Оса, путешествую в сопровождении сильфа Фаля, — рука плавно коснулась плеча, на котором сидел приосанившийся мотылек, — и компаньона Лакса… — Моя лошадка наконец сделала нужный шаг, луки эльфов, смотрящие чуть поверх наших голов, чтобы происходящее выглядело не прямой угрозой, а просто стандартным предостережением, начали опускаться, переходить в более мирную позицию. Я, физически ощущая приближение роковой секунды, покрепче обхватила ногами бока Белки. Плавное движение руки, якобы указующей на парня, резко ускорилось, пальцы метнулись к рыжему вору, схватили его за руку, за ремень, охватывающий узкую талию, и рванули на себя. Так крепко я еще никогда ни во что не вцеплялась. Не ожидавший такой подлянки Лакс потерял равновесие и почти рухнул на меня. В тот же момент раздалось музыкальное «дзень». Там, где только что была рыжая голова вора, свистнула стрела. Эльф, все-таки очень молодой парнишка, ибо взрослые люди так не удивляются, с открытым ртом смотрел на оборвавшуюся тетиву изящного лука, на стрелу, на половину длины ушедшую в дерево за нашими спинами, и глаза его едва не вылезали из орбит. Не лучше дело обстояло с другими эльфами и Лаксом.
— Направляемся в город Патер, — завершила я, выпустив Лакса из сжавшихся мертвой хваткой рук.
Вор, не дурак, уже уяснил, чего ради я играла в «обжималки», и был не румянее бедолаги-стрелка. Но в седле выправился и рта не раскрыл, предоставив магеве дальше играть на поле.
— Хотя наше путешествие, как я погляжу, могло бы здесь и закончиться. — Голос звучал спокойно, ровно, с каким-то отстраненным интересом, а сердце трепыхалось, как угодившая в силки птичка, по спине скатилась струйка пота, но ликование, затопившее волной душу, пульсировало мыслью: «Получилось! У меня получилось! Лакс жив! Я смогла!»