Тогда ты молчал
Шрифт:
24
…с Ренаты, этой проклятой сучки, этой проститутки, которая не могла оставить мальчика в покое, до тех пор пока одной октябрьской ночью, когда у него в сексуальном плане не получилось то, что она себе представляла, он совершенно безобразно и совершенно незапланированно задушил ее. И как раз теми трусиками из «Интершопа», которыми эта дура так гордилась. По телевизору один старый западный политик с заметно оттопыренными ушами произнес перед тысячами людей несколько слов, которые должны были изменить все, а в это время у мальчика в постели лежала мертвая женщина, и он к этому был не готов. Его злость на Ренату, на себя самого, на
Мальчик вскочил с постели и оделся, не зная, что делать дальше. К счастью, он был дома один, потому что его мать со своим женихом пошла в гости к коллеге по работе (мальчик возненавидел этого мужчину, какого-то герра Кляйбера, который после нескольких недель знакомства предложил матери выйти за него замуж). Он бросил взгляд на смятую постель. Одеяло наполовину прикрывало правую ногу Ренаты, ее левая нога, ее бедра, грудь, посиневшее лицо были открыты. Взгляд мальчика не мог оторваться от черного курчавого треугольника между ее ногами. Почему она так возбуждала его сейчас, когда была уже мертва? Этот вопрос он себе не задавал, потому что не хотел знать на него ответ.
Просто все было так, как было, и в этом он никогда и ничего не сможет изменить.
Однако он слишком нервничал, чтобы смочь реализовать то, что соблазнительно подсказывала ему его фантазия. Он пошел в кухню и выкурил сигарету, которую нашел в комнате своей матери. Потом, словно тигр, бродил по дому, не зная, что делать. В конце концов он посмотрел на часы и с ужасом обнаружил, что уже половина первого ночи. Матери завтра предстоял долгий рабочий день, она не позже чем через час будет дома, и до того времени нужно избавиться от Ренаты. Нужно ее спрятать. Может быть, зарыть. Может быть, утопить в озере. И это нужно сделать быстро, очень быстро. Нужно что-то придумать, немедленно.
Он вспомнил о лодке, принадлежавшей их соседке. Она была просто привязана канатом, развязать который не составит труда. Летом он с Ренатой и своими новыми друзьями иногда тайком по ночам плавали на лодке по озеру, пили и купались при лунном свете. Мальчик взвалил труп Ренаты на плечи. Мертвое тело было неуклюжим и тяжелым, словно свинец. Он, шатаясь, вынес труп из дома. Полная луна заливала его своим холодным светом, когда он тащился со своим грузом к причалу соседки. Когда он бросил тело Ренаты на толстые доски причала, отливавшие перламутром в лунном свете, раздался глухой стук. Видел ли его кто-нибудь? Вдруг ему стало абсолютно все равно. Он пошел обратно к дому, просто так, не скрываясь, не пригибаясь и не прячась в тени деревьев, взял в сарае старый коричневый мешок из-под картошки и быстро набил его камнями так, что еле смог унести.
Он втащил мешок на причал, обливаясь потом, несмотря на ночной холод, бросил короткий взгляд на мертвое искаженное гримасой лицо Ренаты, натянул мешок на труп и завязал его куском шнура для посылок. Он не испытывал ни печали, ни сожаления — собственно, он ее никогда особенно не любил.
Проводить время вместе с ее друзьями доставляло ему удовольствие, но влюбленность Ренаты он всегда принимал с оттенком презрения. В принципе, он был рад, что все это закончилось: его слащавые любовные клятвы, его ложь о якобы существующем родстве их душ — все эти словеса, призванные нарядить в красивые одежды то, что он на самом деле не ощущал. А кроме этого, отговорки, которые приходилось придумывать, лишь бы не очутиться с ней наедине в одной комнате, где была кровать или диван. И не в последнюю очередь, усиливающееся нежелание общаться с ней, граничащее с отвращением.
Все закончилось. Наконец.
Он перекатил мешок вместе с содержимым в лодку, которая закачалась, но не потеряла равновесия. Затем отвязал лодку и поплыл
Так оно и было. Полиция пришла через два дня, когда его мать была в больнице, и мальчик, сделав честное лицо, сообщил, что в тот вечер он расстался с Ренатой и что она заплакала и выбежала из дома, и с тех пор он ничего о ней не слышал. Он изобразил чувство вины и озабоченности тем, что она, возможно, что-то сделала с собой. В их маленьком городке все были взбудоражены. Он некоторое время находился под подозрением, но против него не было никаких доказательств. Вспоминали женщину, найденную мертвой ранним летом. Но в конце концов, волнение опять улеглось. Труп Ренаты не был найден, потому что никто особенно не старался искать ее. Время было переломное, и Ренату, у которой не было никого, кроме тяжелобольной матери, долго не разыскивали.
Через восемь месяцев его мать снова вышла замуж. У нее и у мальчика теперь были новые фамилии. Его старшая сестра уже несколько лет была замужем за пропойцей, который к тому же избивал ее. Но несмотря на это, она все же его не бросала. Вскоре после свадьбы мать и ее новый муж, Андреас Кляйбер, решили попытать счастья на Западе, где можно было заработать намного больше денег, чем в здешнем захолустье. Естественно, мальчик решил уехать с ними, тем более, что его могли вызвать на новый допрос. На родине его не держало ничего, кроме воспоминаний о детстве и юности, полных мучений и загадочных навязчивых состояний. «Может, — думал он, — на новом месте можно будет начать новую жизнь». Потом он забыл об этом.
Получилось так, что именно ему представилась возможность учиться в полицейской школе в новом большом городе, и это оказалось правильным решением. Там дела у него пошли в гору. Он нашел себе маленькую однокомнатную квартиру, старательно учился и готовился к экзаменам. Он закончил курсы патрульно-постовой службы. Затем закончил высшие курсы подготовки для повышения звания, работал под прикрытием, познакомился с Давидом. Ему было хорошо в обществе молодых мужчин, которые не требовали от него проявления несуществующих чувств, а лишь мужественных поступков и умения много пить. И на то, и на другое его способностей хватало. О том, что ему было уже под тридцать, а у него не было даже подруги, не знал никто, даже Давид. Жизнь складывалась удачно. Даже отношения с матерью, к которой он теперь часто ездил в гости, стали лучше, чем были когда-либо. Мать нашла себе работу врача в больнице, ее новый муж работал начальником бюро на экспедиторском предприятии.
Больше десяти лет у него в жизни все было в порядке.
Затем Кляйбер, эта свинья, бросил мать из-за женщины помоложе. Мать потеряла работу и снова начала пить. Теперь у нее не было распорядка дня, который мешал бы ей уже с утра выпивать первую бутылку водки. Денег стало не хватать. Она обратилась за помощью сначала к его бабушке, затем к его дяде. И она, и он отказали. Яношу — так он теперь называл себя, чтобы окончательно отмежеваться от прошлого, — приходилось постоянно слушать ее пьяные рыдания, убирать в ее маленьком доме с садом, наводить там порядок, стирать ее вещи, вытирать блевоту, относить ее в постель, когда она была не в состоянии передвигаться самостоятельно.