Тогда ты молчал
Шрифт:
— Хорошо!
— Хочешь, сделаем перерыв?
— Нет, я в порядке. Мы можем продолжать.
Они находились внутри жизни Гельмута. Возможно, жизнь Гельмута и была ключом ко всему. Возможно, Гельмут сделал то, что не удалось его отцу. Убить, чтобы освободиться от любой зависимости. Давид встал на ноги, правда, это удалось ему сделать с большими усилиями, чем обычно, и голова еще немного кружилась. Но у него было твердое желание немедленно взять себя в руки. Фабиан тоже поднялся. Остальные члены группы стояли
— У Давида есть особый дар, — сказал Фабиан, словно провоцируя у других чувство зависти или даже умышленно разжигая его. — Он может перевоплотиться в другого человека, на короткое время стать кем-то другим. Для нашей работы это очень важно, но, с другой стороны, таким людям, как он, нельзя перенапрягаться.
Остальные закивали, и Давид совершенно ясно почувствовал, что они думают: он тут в первый раз, как же это получилось, что он лучше, чем мы?
— Давид, ты уверен, что хочешь продолжать?
— Да, я чувствую себя хорошо.
— Тогда, пожалуйста, встаньте точно так, как вы стояли раньше. Вместе с Рашидой, пожалуйста.
Все сделали так, как он сказал. И снова Давид ощутил, правда, уже не так мучительно, безвыходность «своей» ситуации. Сзади «сын» и «жена», которых он ненавидел, а перед ним — «мать», не выпускавшая его из своих когтей.
— Это она не отпускает тебя, не дает тебе уйти, правда? — спросил Фабиан Давида.
— Да. Я не могу уйти, пока она стоит тут.
— Моя бабушка… — начал было Гельмут, но Фабиан тут же перебил его умоляющим тоном:
— Подожди, Гельмут. Пояснения мы будем давать потом. А сейчас я хочу использовать энергию, заключенную в такой схеме.
— Да.
— Ты согласен, Гельмут?
— Да. Конечно.
— Хорошо. Тогда помолчи.
Гельмут замолчал, но его подавленная злость наполнила помещение, как ядовитое облако.
— Ты не можешь уйти, Давид?
— Нет. Нет, пока она тут.
— Ты можешь отодвинуть ее в сторону. Она же просто женщина, старше, чем ты, и слабее.
— Я не могу.
У Давида на лбу выступил пот, но он взял себя в руки.
— Почему нет?
— Она… — и опять у него закружилась голова. Он укусил себя за язык и щеку, чтобы боль вернула его в сознание. — Она…
— Да. Скажи это нам.
— Я — что-то — сделал…
— Ты сделал то, что знает только она и никто другой?
— Да.
— Ты у нее в руках.
— Да.
— Нет.
— Но она…
— Нет. Что бы ты ни сделал. Она может лишить тебя финансовой помощи. Она может посадить тебя в тюрьму. Но твоей внутренней свободы она не может у тебя отобрать. Ты можешь уйти в любой момент.
Давид посмотрел на Рашиду, которая играла роль его матери, и вдруг увидел ее такой, какой она была на самом деле. Обычной
— Гельмут, — сказал Фабиан. — Сейчас твоя очередь.
— Да?
— Иди сюда, Гельмут. Сейчас ты можешь поставить свою бабушку на другое место. Но только ее, не остальных.
— Да.
И Гельмут взял Рашиду за руку и поставил ее рядом со своим «отцом».
— Как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил Фабиан Рашиду.
— Лучше, — ответила она.
— Ты тоже была пленником такого расположения фигур.
— Да. Я могу теперь отпустить моего сына. Если хочет, пусть уходит. Я могу заниматься другими вещами…
— О’кей, Рашида, достаточно. Давид?
— Да. Мне тоже лучше.
— Ты все еще хочешь уйти?
Давид прислушался к своим ощущениям.
— Да, — сказал он наконец.
— Ты хочешь создать новую семью?
— Нет.
— Ты хочешь жить сам для себя?
— Я вообще не хочу никакой семьи. Я…
— Лучше бы ее у тебя никогда не было?
— Да, — сказал Давид и ему показалось — он почувствовал, — что это правда.
Но что ощущает Гельмут? Каково это для сына — понимать, что его существование оказалось своего рода ошибкой, которую никогда нельзя было допускать?
— Хорошо, но все же оставайся там, где стоишь. Уйти ты всегда успеешь, даже позже. Сабина, как дела у тебя?
Сабина, «мать» Гельмута, ответила:
— Мне не нужен муж, которому я не нужна.
— Ты можешь отпустить своего мужа?
— Да. Все равно его уже нет. На самом деле его никогда не было со мной.
— О’кей. Как ты, Хильмар?
— Я… мне грустно, — сказал Хильмар, игравший роль Гельмута, тихим, каким-то детским голосом.
— Больно знать, что ты появился на свет по ошибке, — произнес Фабиан. — Одной матери недостаточно. Семья без отца — неполная.
— Да.
— Но ты же все время это знал, правда?
— Да.
— Ну и как ты себя чувствуешь сейчас? Опиши нам поточнее.
— Я тот, кто не имеет права быть.
— Да. Как это для тебя?
Возникла пауза. Настоящий Гельмут, казалось, оцепенел от тоски. Остальные замерли чуть дыша.
— Ужасно, — сказал Хильмар все тем же тихим подавленным голосом.
— Да, ужасно. Жизнь не всегда сладкая как сахар, это правда. Иногда она горькая словно желчь. Но мы здесь не для того, чтобы чувствовать себя только хорошо. Мы здесь для того, чтобы учиться и жить во имя своего предназначения, и это само по себе позитивно.