Токсичный
Шрифт:
Когда он успел это нарисовать?
Я старалась занять его работой, чтобы у него не было времени на лишние вопросы. Видимо, он нарисовал меня, когда я ушла на обед.
На этом рисунке я выгляжу сосредоточенной и почти красивой.
Интересно, именно такой он меня видит, когда смотрит на меня?
Внизу страницы я вижу размашистый мужской почерк, которым написано всего одно слово:
Кинг.
Я не знаю, как реагировать на этот рисунок и что делать с полученной информацией, поэтому аккуратно складываю лист и убираю его в карман. Я не настолько подавила в себе эмоции, чтобы не почувствовать
Раздается стук в дверь, и я оборачиваюсь, чувствуя, как мое сердце замирает в груди, но потом понимаю, что это всего лишь Энни.
– Я привела к тебе кое-кого, – радостно сообщает она, не догадываясь о моих внутренних переживаниях.
– Спасибо, – произношу я и помогаю стонущему от боли заключенному дойти до кровати.
Вскоре после этого появляется новый заключенный, который будет работать в лазарете. И я не знаю, что чувствую, облегчение или разочарование, когда понимаю, что это не Кинг.
Оказывается, Вик отправил его в лазарет не для того, чтобы мучить меня. Кем бы ни был этот заключенный, он либо обладал огромным влиянием, либо имел хорошие связи. Поэтому Вик несколько дней жаловался на этого человека, ведь как начальнику Блэкторна ему нравилось контролировать свое маленькое королевство во всех деталях, и когда у него это не получалось, расплачивалась я. Но Вик всегда был очень осторожен и не позволял никому увидеть последствия своих побоев.
Теперь, несмотря на то, что во время нашей работы между Кингом и мной всегда царило тяжелое молчание, яркий огонек надежды разгорался во мне, когда я думала о том, что скоро вернусь в лазарет и снова увижу его. И этот огонек не могла погасить даже боль, которую причинял мне Вик.
Спустя неделю в одном из медицинских блоков разразилась эпидемия гриппа. Поскольку работы стало совсем мало, я снова почувствовала нарастающее между нами напряжение. Увидев рисунок, я осознала, как он относится ко мне, и желание быть ближе к Кингу оказалось сильнее моего инстинкта самосохранения. Но мне приходиться постоянно сдерживаться и во время наших коротких разговоров говорить только о работе. К тому же, постоянные жалобы Вика, его приставания и побои не способствуют душевному спокойствию.
С каждым днем я чувствую, как моя сила угасает, и конечно это отражается на моем внешнем виде. Из-за недосыпания под глазами появились синяки, а оливковая кожа стала бледной и безжизненной, особенно в свете люминесцентных ламп. За последние пару недель я почти ничего не ела, и мои скулы заострились, а глаза ввалились. Черт возьми, да даже одежда, которая обычно подчеркивает мою фигуру, теперь висит на мне, как на вешалке. Я чувствую, как таю на глазах, и если в ближайшее время не предприму что-то, чтобы спасти себя, от меня может не остаться и следа.
– Почему ты осталась с ним? – однажды спрашивает меня Кинг, и я медленно поворачиваюсь, помня о синяках на своих ребрах.
– Осталась с кем? – спрашиваю я, хотя мы оба понимаем, о чем он говорит.
Я понимала, что он ждал подходящего момента, чтобы найти мои слабые стороны, и мне следовало догадаться, что для этого разговора он выберет момент, когда я буду чувствовать себя наиболее уязвимой.
Я бросаю взгляд на дверь, но впервые с начала эпидемии гриппа в коридоре нет пациентов. Никогда бы не подумала, что буду скучать по тому хаосу, когда взрослые мужчины жалуются на тошноту и приливы жара и
Он смотрит на меня взглядом, который словно говорит: «кончай нести чушь». И я почти улыбаюсь, ощущая, как тепло разливается по моим давно обледеневшим жилам.
– Я боюсь того, что он может со мной сделать, если я от него уйду, – я не должна удивляться тому, что признаю это, но все же удивляюсь.
Кинг широко расставляет ноги и хрустит костяшками пальцев. Его взгляд становится суровым. Я не знаю, за что он попал в тюрьму, но меня не удивило бы, если бы в его прошлом был длинный список тяжких преступлений.
– Тебе следует беспокоиться не о том, что будет, если ты уйдешь от него, а о том, что он делает с тобой сейчас, – говорит он, и я замечаю, как пульсируют вены на его виске. Челюсть сжимается, когда он стискивает зубы, чтобы не сказать лишнего.
В ответ на его обвинение я выпрямляю спину, и теплые чувства, которые только начали зарождаться в моей душе, мгновенно исчезают.
– Я отлично со всем справляюсь.
Я и забыла, как быстро он двигается! В следующую секунду Кинг уже стоит всего в нескольких дюймах от меня, и я вижу, как бьется вена на его шее. Инстинктивно я выставляю руки перед собой, и, клянусь, он прижимается ко мне так близко, что мне приходится упереться ладонями ему в грудь. Прикосновение его тела вызывает у меня настоящий шок. Несмотря на постоянные обвинения Вика в моей неверности, я уже давно не испытывала ничего подобного и тем более не прикасалась к другому мужчине. Сейчас я понимаю, насколько тело Кинга отличается от тела Вика. Шок заставляет меня вскрикнуть и отвернуться. Я пытаюсь оттолкнуть его, но это словно пытаться сдвинуть с места огромный валун. Кинг остается стоять на месте, и я уже открываю рот, чтобы накричать на него, но тут он кладет руки на мои ребра. Острая боль от синяков, оставшихся после ударов Вика, заставляет меня прикусить губу. Чувство стыда не позволяет мне поднять взгляд, и я вынуждена смотреть в пол. Лишь когда Кинг опускает руки и делает шаг назад, я осмеливаюсь посмотреть на него.
– Так я и думал, – говорит он, смерив меня долгим и тяжелым взглядом.
– Кто ты такой, чтобы судить меня? – спрашиваю я, когда наконец обретаю дар речи. Однако даже сейчас мой голос звучит хрипло и неуверенно.
– Я из тех, кто знает, что бить женщин недопустимо, – голос Кинга становится глубже, хотя это кажется невозможным.
Мои подозрения о причинах его заключения только усиливаются. Я осознаю, что этот человек способен причинить вред другому, и это должно меня пугать. Однако я не чувствую страха. В его откровенной демонстрации превосходства есть что-то успокаивающее. Кинг не пытается скрыть, какой он на самом деле. В начале наших отношений Вик старался быть именно таким, каким я хотела его видеть, – заботливым, внимательным и добрым. С Кингом же у меня нет таких иллюзий. Я вижу его таким, какой он есть на самом деле, и не знаю, хорошо это или плохо.
При этой мысли я закатываю глаза и обхватываю себя руками.
– Ты хоть осознаешь, где находишься? Ты в тюрьме, и это обстоятельство не свидетельствует о твоей добропорядочности.
– А я и не утверждал, что являюсь добропорядочным гражданином, мышонок.
Если это не подтверждение моих суждений о нем, то я не знаю, что это такое.
Выглянув в окно, я обнаруживаю, что медицинский кабинет пуст так же, как и лазарет. Это заставляет меня нахмуриться и вновь обратить внимание на Кинга.