Толераниум
Шрифт:
С Бариновым ей сейчас будет точно лучше, чем без него.
Растаман сомневался, что его могут отчислить. Он считал себя фартовым, так как всегда выходил сухим из воды – и даже с некоторыми бонусами. Его выгоняли из университета каждый год, а на четвертый курс пришлось восстанавливаться пять раз! Всем было по барабану, а некоторые даже считали, что он всю жизнь может оставаться студентом. Типа, без него универ потеряет свое лицо. Мысленно Георгий давно разместил свое фото на университетском иконостасе рядом с героями Великой Отечественной, почившими ректорами и лауреатами Государственных премий.
На сей раз все оказалось серьезно. Комендант таки настучал, и Георгия отчислили без права помилования.
Да, он неоднократно называл себя в интервью либеральным гладиатором, да, он подвел под наркотическую зависимость идеологическую платформу. Да, он встал на защиту прав наркоманов и четко определил их позицию. Это благодаря Георгию наркоманов приравняли к художникам. И те, и другие создают свои миры, совершая тем самым спасительный побег от жестокой реальности. Им невмоготу жить в тоталитарном государстве в условиях отсутствия свобод. Употребление наркотиков – вынужденная мера защиты личности от мерзости и беззакония в условиях социальной несправедливости. Государство, которое не может обеспечить достойное существование своим гражданам, не должно препятствовать личности самостоятельно строить свою жизнь. Георгий готов был ответить за каждое слово, вышедшее в эфир.
Фанатичная преданность делу и необычайная безбашенная харизма сделали Растамана фаворитом соратников по делу и залетных любителей покурить или понюхать. Когда Георгий любезно согласился занять пост главы здравоохранения, он так же быстро и любезно согласился, что фактически занимал эту должность с момента первого посещения Толераниума:
– Раз уж я на вас батрачил столько времени, оплатите мне задним числом все трудодни, и я с вами навеки!
Пачку денег, перетянутую прозрачным скотчем, принесли незамедлительно и даже попросили расписаться в ведомости в графе «зарплата министра здравоохранения».
– Тут все? – поинтересовался Георгий. – Надеюсь, мне не нужно пересчитывать?
Он не знал, сколько должен получать в Толераниуме несуществующий министр, но размер свертка ему понравился.
Осознав магию собственных полномочий, Растаман сделал ошеломляющее заявление в популярной программе «Опомнись». Отвечая на вопрос, какие дальнейшие шаги на поприще легализации запрещенных, но целебных препаратов он планирует предпринять, Георгий произнес речь:
– Наркомания – это не только недуг, но еще и форма протеста против произвола властей. Возглавив непримиримую борьбу за легализацию наркотиков, я требую от государства субсидий для наркоманов, дабы не толкать их
Ведущий программы – сильно косой орущий мужик по кличке Снайпер – авторитетно поднял вверх большой палец, а Еремей Васильков, сидящий в экспертах, захлопал в ладоши. Для пущей убедительности в эксперты пригласили хабалистую бабищу с коричневыми зубами и успешного гомеопата. Бабища рассказала, как с помощью курения травок вывела огромную грыжу на позвоночнике у кота, а гомеопат с научной точки зрения подтвердил, что растения могут творить чудеса – лично он за год работы приобрел три квартиры в престижном микрорайоне и сейчас приступил к постройке собственного загородного особняка.
После эфира Растамана рвали на части журналисты, блогеры, продюсеры телевизионных шоу и научные сотрудники из института мозга. Всех интересовал один и тот же вопрос:
– Какие дальнейшие шаги после столь радикального заявления вы собираетесь предпринять?
Георгий ответил не задумываясь, потому что дурь, которую он покурил пять минут назад, была превосходная:
– Принудительная эвтаназия для всех желающих. Признание наркотического или алкогольного опьянения смягчающим обстоятельством. И, конечно, немедленная амнистия всем невинно пострадавшим…
Альберт монотонно расхаживал взад-вперед по парковке торгового центра. Он приехал за полчаса до встречи. Альберт держал в руках дурацкий горшочек с розовой орхидеей.
– Купи цветы и создай семью, – посоветовала Оксана Яковлевна. – В жизни все гораздо проще, чем кажется. Если она готова, ты поймешь с первого взгляда.
Альберт и без мамы знал, что только Вику хочет называть своей женой. Но мысль о том, что он подвергает ее риску, была невыносима.
– Ты знаешь, в чем твое счастье? Тебе во второй раз привалил фарт. Первый невероятный случай – тебя выпустили из секты, а второй – тебя полюбила нормальная женщина. Сможешь ее удержать – поймаешь удачу за хвост, и никакие сектанты тебе не страшны. Потеряешь – больше такую никогда не встретишь. Коляска и памперсы – с меня.
Альберт поражался цинизму матери, но она почему-то всегда оказывалась права. Сейчас, когда он, волнуясь, будто школьник, нервно исследовал парковочную разметку, каждая секунда ожидания казалась вечностью. За пять минут Викиного опоздания Альберт посмотрел на часы раз двадцать. Шестую и седьмую он держался и не контролировал время. На восьмой подумал, что это совсем не похоже на щепетильную Викторию Павловну, а затем обнаружил, по крайней мере, трех человек, которые явно следили за ним, чтобы в удобный момент предъявить условия выкупа пропавшей невесты. «Они все-таки нашли меня», – подумал Альберт и испытал приступ паники, потом гнева и вместе с этим – невероятной решимости вступить в неравный, пускай обреченный на провал, поединок. Увидев Викторию Павловну, бегущую к нему со всех ног, он сделал навстречу два шага, неуверенно протянул горшок с орхидеей, и Вика засмеялась, как девчонка.
– Зачем это? Я согласна! Бояться вместе гораздо продуктивней!
После похорон мамы Миша заходил домой только для того, чтобы переночевать и переодеться. Теперь у него не было никаких ограничений. Но и смысла приходить домой тоже не было. Слова «вовремя» и «невовремя» потеряли всякий смысл, доказывать свою значимость стало некому, тренировки перед зеркалом больше были не нужны. Поэтому Миша практически жил в Толераниуме, где кабинет с сидящим на подступах к Толеранину Первому Ковригиным превратился в родной дом.