Только когда мы вдвоем
Шрифт:
Бум.
Роскошная бархатная мягкость. Ощущение её сладкого ротика в разы лучше, чем я себе представлял. Я хватаю ртом воздух и краду её дыхание. У неё вкус мятных листьев и чего-то сладкого, что, должно быть, является просто Уиллой. Я дёргаю её ближе к себе, обнимаю обеими руками, пока мои ладони ощущают всё, что я даже не воображал потрогать. Изгибы и округлость её попки, выступающие бёдра, линию талии. Каждое ребро.
Когда я раскрываю её губы и дразню её язык, она стонет. Я хочу повалить её на землю, сорвать купальник и ворваться в неё как животное, но если я чему и научился в этой жизни, так это терпению, игре на перспективу. Так что я нежно изучаю. Наши языки сплетаются вместе, этот ищущий поцелуй начинается мягким шёпотом и заканчивается
Руки Уиллы обвивают мою шею. Она вжимается в меня, её тепло устроилось на моих коленях, где я твёрд для неё как бл*дский камень. Она ахает, ощущая это, и её пальцы проходятся по моим волосам. Я невольно стону и чувствую, как мой голос переполняет её рот. Чувствовать её звуки, отдавать ей мои — это так невероятно сексуально.
Губы Уиллы ещё шире раскрываются на моих, её язык дразнит, задевая мой, побуждая снова найти её и поиграть. Скользнуть, куснуть, поцелуй притворяется деликатным, затем нарастает ритмом как волна, вздымающаяся до точки крушения. Уилла ёрзает на мне, её движения такие естественные, такие идеально совпадающие, будто мы рождены для этого. Её бёдра смыкаются вокруг моей талии, локти опираются на мои плечи, пока она скользит пальцами по моим волосам, и мой мир сужается до этой крошечной точки пространства, в которой мы прикасаемся, целуемся и чувствуем.
Она трётся о меня, и я двигаю бёдрами под ней, тяжело дышу ей в рот, зная, что если продолжу, то пути назад не будет.
Мои ладони находят её плечи и сжимают. Оторвавшись, тяжело дыша, я прислоняюсь лбом к её лбу. Уилла наклоняется для большего, но я отстраняюсь ровно настолько, чтобы наши глаза встретились.
Я невероятно ошеломлён. Мой мозг в полном раздрае, все чувства спутались.
Когда Уилла отстраняется, её глаза ищут мои. Должно быть, она считывает моё терзаемое выражение лица, мой шок. Я смотрю, как её глаза холодеют, её защитные стены поднимаются обратно. Сжав её ладонь, я пытаюсь найти правильные слова, мечтая, чтобы я мыслил достаточно ясно и был достаточно храбрым, чтобы заставить её сказать мне, почему она спросила, чего я хочу, почему мы целуемся, хотя поездка сюда прошла в могильной тишине.
Месяцами мы только и делали, что пререкались и подкалывали, разыгрывали и подзуживали, пока эта игра не дошла до опасного уровня сексуального дразнения. Та чёртова жёлтая кофточка начала это всё, и с тех пор мы безжалостно взвинчивали либидо друг друга, дразнили тела друг друга.
Это лишь финальный ход? Шах и мат в нашем соперничестве, и осталось лишь сбить все фигурки с доски, стереть историю всех побед и поражений теперь, когда она вышла победительницей? Если так, я проиграл. Она добилась, чтобы я её поцеловал. Она меня прикончила. Я был безвольным слабаком в её руках. Уилла, бл*дь, победила.
Наши взгляды встречаются на одну маленькую вечность, и её глаза холодеют всё сильнее. Протяжно вздохнув, Уилла одаривает меня слабой улыбкой, затем подхватывает телефон.
— Пошли, Мужчина Гор. Пора возвращаться к реальности.
На другие обязательные вопросы даны поверхностные ответы, затем наше задание выполнено, и сожаление булыжником давит на мою грудь. Я знаю её любимую еду, её план на следующие двадцать лет, её самое раннее воспоминание и последний штат, в котором она жила, но я до сих пор не знаю, почему она спросила, чего я хочу, почему мы только что поцеловались и прикасались друг к другу так, будто вот-вот наступит конец света. Я до сих пор не знаю, чего Уилла Саттер хочет от меня.
Наш спуск проходит в молчании, солнце всё ещё высоко в небе, пока мы идём к моей машине. Наша одежда нагрелась от солнца, наша кожа липкая от пота и водяного тумана. Уилла прислоняется виском к окну и смотрит на Тихоокеанское шоссе, пока я веду машину и пытаюсь придумать, как можно добиться какой-то ясности, какого-то понимания, что, чёрт возьми, происходит.
Как
Я нечасто пользуюсь тем фактом, что мой отец — врач, работающий в считанных минутах ходьбы от кампуса и моей квартиры. Более того, я никогда этого не делаю. Может, потому что я приучен не нуждаться в нём слишком сильно. На протяжении всей моей жизни потребность других людей в нём была более срочной, и я не хочу выставлять себя жертвой, просто это правда. Папа — онколог, отец семерых детей, муж, который любит свою жену и делает приоритетом время, проводимое с ней. Он состоит в куче разных советов, он даже работает с коллегами-ветеранами в своё несуществующее свободное время.
Он занятой парень. Я средний ребёнок из семи, так что даже когда дело касается семейного времени, большие проблемы вроде детской лихорадки, месячных, первых шагов и проваленных тестов куда важнее, чем Райдер, который ждёт с книжкой под мышкой, чтобы почитать вместе с папой.
Я научился быть терпеливым. Я научился находить кусочки времени, когда папа был моим. Я вставал раньше, чтобы посмотреть, как он бреется, и рассказать ему о моём дне. Я забирался в постель после того, как он приходил с работы поздно и принимал душ. Буквально пять минут объятий в его руках перед тем, как он начинал храпеть — это всё, что мне было нужно.
Так что теперь, как взрослый мужчина в процессе получения образования и воплощения практичного плана на жизнь, я говорю себе, что вообще не должен нуждаться в моём отце. Вот только должен и нуждаюсь.
Мне очень нужен мой папа.
Мы с моими братьями толком не общаемся, если не считать Рена, который посочувствует проблемам с женщинами, но не особо поможет. Он как слон в посудной лавке, когда дело касается дам. Раньше Эйден поддерживал меня в этом плане, но он прекрасно понимает, как будет лучше, и в последние несколько дней держится на расстоянии, видя, что весь этот бардак начался из-за того, что он подрабатывал чёртовым сводником.
Я высаживаю Уиллу у её дома и смотрю, как она медленно идёт по тротуару. Она поворачивается и устало машет мне рукой, после чего заходит внутрь и закрывает дверь за собой. Я сбит с толку, терзаюсь, волнуюсь, что ранил её чувства, ужасно боюсь, что она одурачила меня, и чувствую, как последняя эмоциональная опора подо мной рушится. Я вытаскиваю телефон и пишу папе: «У тебя сегодня есть десять минуток для твоего любимого сына, старик?»
Его ответ приходит практически немедленно. «У меня всегда есть десять минут для тебя, Рай. Принеси своему старику сэндвич и чай со льдом. Тогда поговорим, кто тут любимчик».
Глава 13. Уилла
Плейлист: Ira Wolf — Sunscreen
Какого хера только что произошло?
Глаза щиплет от слёз. Я захлопываю за собой дверь, испытывая желание быстренько нарисовать лицо Райдера и покидать в него дротики. После этого зарождается противоположное желание побежать за ним, схватить за более здоровое ухо и затащить в мою постель, где я в качестве наказания буду требовать у него один оргазм за другим.
Когда он сказал «твой мир — это не мой мир», я могла думать лишь о том, насколько сильно он ошибается. Райдер — большая часть моего мира, что одновременно хорошо и плохо. Он мой заклятый враг, мой антагонист, мой провокатор — идеальный момент, чтобы использовать словарный запас книжного магазина — но он не настолько шаблонный или радикальный, чтобы быть просто моим врагом. Он реально друг-враг. Я могу рассчитывать, что он будет впитывать все мои слова, найдёт слабое место и примется дразнить меня за это. Он заметит, когда у меня будет козявка на носу, сфоткает это, просто чтобы поприкалываться, но потом вытрет её голой рукой. Этот парень знает, что я съедаю три порции шведских фрикаделек, и заучил моё расписание тренировок, чтобы донимать меня сообщениями, когда я бегу со всех ног, опаздывая на пару.