Только монстр
Шрифт:
После затяжного летнего периода погода наконец изменилась. Воздух сегодня был прохладным, с неба моросило. Джоанна прошла мимо уцелевшего фасада Холланд-Хауса, мимо маленького кафе, мимо старого хранилища для льда. Раньше, когда на территории парка работал музей, здесь делали мороженое, используя свежие фрукты, выращенные в садах поместья. Теперь же тут располагалась галерея.
Джоанна задержалась в крытом переходе между хранилищем для льда и старой оранжереей. Эта часть здания была новой – построенной уже после того, как бомбы разрушили остальные помещения. Во всю
Больше всего Джоанне нравился рисунок, где разряженные аристократы гуляли по изысканному парку в регулярном стиле. Живые бордюры по щиколотку высотой образовывали замысловатые зеленые арки. Женщины в пышных платьях отдыхали возле фонтана, который являлся центральным элементом сада. Художник, делавший роспись, вряд ли знал, как выглядело поместье, но сумел запечатлеть загадочную атмосферу старых парков.
Джоанна подошла ближе, отстраненно подумав, что могла бы продолжить шагать, пока не окажется в том месте, которое изображено на росписи, но вовремя спохватилась и с глубоким вздохом почти автоматически постаралась сосредоточиться на деталях нынешнего момента – как учил Аарон. Еще чуть-чуть, и она бы поддалась притяжению иной эпохи. Запахи мокрых камней. Снаружи колоннады доносился перестук капель дождя. И шум шагов.
Снова накрыло ощущение дежавю. Джоанна резко обернулась на звук, уже понимая, что увидит не Ника, чью походку знала лучше своей. Однако сердце все равно сжалось от разочарования при взгляде на строго одетого мужчину примерно лет двадцати. Войдя в колоннаду, он закрыл и встряхнул зонт, после чего приблизился по переходу к росписи и остановился рядом с Джоанной.
Бледное лицо с азиатскими чертами показалось ей знакомым. Но она поняла, кто перед ней, только тогда, когда мужчина принялся рассматривать изображение с тем пристальным вниманием, которое выдавало в нем художника. Тогда-то Джоанна и вспомнила.
Джейми Лю с записи из тюрьмы казался изможденной тенью, но в измененной хронологической линии он выглядел абсолютно здоровым и хорошо сложенным. Стильная салонная стрижка, более теплая, чем требовалась, одежда – перчатки и темно-синее пальто – все говорило о достатке.
«Я встречала тебя раньше», – хотелось выпалить Джоанне. Вот только в этом времени она его не встречала. Как и Ника, и Аарона. Иногда груз воспоминаний, принадлежащих ей одной, давил особенно сильно, заставляя чувствовать себя безумной. Образы лежащих повсюду трупов стояли перед глазами, хотя этого никогда не было. Сердце иногда ныло от тоски по погибшим родным – вот только сейчас они живы.
– Мне нравятся эти росписи, – с легким смущением прокомментировала Джоанна, чтобы завязать разговор и услышать голос Джейми Лю. Она знала, как он будет звучать, но желала получить подтверждение, что ее воспоминания реальны. – Создается ощущение, что можно сделать шаг и очутиться среди тех людей на пикнике.
– Было бы замечательно, – отозвался молодой художник, и его голос действительно оказался мелодичным дискантом, как и ожидала Джоанна. Затем повернулся к ней с написанным
– Меня зовут Джоанна, – нерешительно улыбнулась она.
– Я помню, – кивнул Джейми.
Джоанну потрясли эти простые слова, хотя, учитывая семейный дар Лю, не следовало так удивляться. Она пораженно уставилась на собеседника.
– Может, прогуляемся? – предложил он, махнув в сторону сада, и протянул зонт.
– Не такой уж и сильный там дождь, – обретя дар речи, покачала головой Джоанна.
– Знаю, но… – Джейми посмотрел на затянутое тучами пасмурное небо. – Я не слишком-то люблю сырость.
Джоанна вспомнила его подростком. В поместье Лю он сидел возле ручья и болтал в воде ногами. Том говорил: «Он обожает реки и озера». Неизвестно, что делали во дворце с пленником. Как бы там ни было, в этой хронологической линии он выглядел другим. Жизнерадостный юный художник, рисовавший рыбу в пруду, превратился в настороженного мужчину с безупречно вежливыми манерами.
Он заботливо держал зонт не только над собой, но и над Джоанной, пока они шагали по заросшим садовым дорожкам, хотя она и заверила, что ничего не имеет против измороси.
Они медленно обошли старую оранжерею. Сквозь высокие арочные окна можно было рассмотреть внутри людей, которые готовились к какому-то мероприятию: расставляли столы, накрывали их скатертями, раскладывали серебряные приборы и размещали везде вазы с букетами. Когда Джоанна работала в музее, в эту часть сада на лето выносили кадки с апельсиновыми деревьями, а на зиму вновь возвращали их в оранжерею.
– Я помню не так много, – вздохнул Джейми. – Семейный дар позволяет иногда видеть лишь обрывки другой линии времени.
– А что именно ты помнишь? – уточнила Джоанна, глядя на его перчатки и пальто.
– Что герой существовал на самом деле.
Она прерывисто выдохнула – отчасти с облегчением, отчасти от боли. Слышать, как кто-то еще говорит о Нике, было подобно нарушенному табу.
– Сочувствую, – мягко добавил Джейми. – Я помню, как много он для тебя значил.
– Мне пришлось так поступить, – прошептала Джоанна. – Мои родные… – Она сглотнула, не в состоянии продолжать. – Мне пришлось.
Они миновали летний бальный зал. Она не сводила взгляда с тропинки, не желая видеть сочувствие на лице спутника. В этой части сада росли кусты роз, за которыми уже давно никто не ухаживал.
– Я все понимаю, – тихо проговорил наконец Джейми и тоже тяжело вздохнул. – Мне до сих пор снятся кошмары о тюремном заключении.
– Том знает? – спросила Джоанна, поворачиваясь к нему, и ее сердце сжалось от сочувствия к тому жизнерадостному художнику, чью веру в людей столь грубо растоптали.
Джейми покачал головой.
– Когда я уходил сегодня, он красил лодку. В зеленый цвет. И, конечно, перемазался с макушки до самых пят. – Пока он говорил это, то напоминал того мальчишку возле ручья, и в глазах не мелькали тени прошлого. – В этом потоке времени Том счастлив. И я должен благодарить за это тебя.