Только моя принцесса

Стужева Инна

– Ты ведь и кровотечение можешь остановить? Перевязку сделать. Быстрее надо, пока нас обоих тут не повязали.

Я отталкиваю.

– Говори, иначе не стану впрягаться. Если же расскажешь все, так и быть, помогу.

И в этот момент громкие казенные голоса раздаются совсем рядом от поляны.

– Менты, - бормочет Седой.

Времени совсем не остается, решение нужно принимать мгновенно.

Либо я шлю все нахрен и убегаю, либо...

И я принимаю.

Быстро подтягиваю, взваливаю на себя

мужика, несмотря на тщедушный вид оказавшегося тяжеленным, и тащу.

– Сюда. Нет, нет, сюда, - слабеющим голосом направляет тот, вцепившись в мои плечи, точно клещ.

В последнем из ангаров, в отличие от остальных, где двери держались на соплях, стоит нормальная, и даже закрытая на замок.

– Подтащи поближе, - хрипит Седой, и я выполняю.

Далее он, кряхтя и отдуваясь, достает из кармана связку. Работает отмычкой.

Замок открывается в два счета, видимо сказывается воровское прошлое.

И снова взваливаю его на себя, на секунду лишь сбросив, когда закрывал обратно дверь.

Потом он светит фонариком, и мы спускаемся вниз.

Я чувствую, как мужик слабеет.

Выбираю угол посуше, сваливаю его, а потом начинаю стаскивать с него штаны.

Рана точно такая, как я и рассчитывал. В общем, жить будет. Главное, чтобы Седой об этом не догадался.

– Ну, что там…Игнат, ты же сечешь в медицине. Что там….

– Все плохо, - говорю я.

Стягиваю с себя толстовку, затем футболку. Толстовку надеваю снова, а футболку рву на лоскуты.

– Главное, чтобы не было заражения, - поддеваю. – Но от потери крови запросто можно умереть.

– Сделай что-нибудь.

– Уже делаю, - говорю, и киваю на самодельные бинты. – А ты пока рассказывай.

– Я расскажу, а ты меня бросишь.

– Тогда сам себе помогай.

Поднимаюсь с места и отхожу к двери. Прислушиваюсь.

– Ты не оставишь меня, не оставишь умирающего. Ты не такой, - хрипит мне в след.

Вот и Принцесса думает, что я не такой.

Да если бы Седой только знал, кто его подстрелил…Мне кажется, я в тот момент, когда только узнал, что ему все известно, мог бы и снести ему башку.

Голоса.

Подходят к двери. Я замираю, а Седой, которому со своего места тоже слышно, перестает стонать.

– Э, тут заперто.

– Выбьем дверь?

– А смысл? Раз мы не смогли, значит и они…

– Сколько еще осталось? Разбежались, как тараканы.

– Да че, ладно тебе. Всех же взяли. Кроме главного. И пацана. Ну, и этих двух, которые, как ты только что видел, уже жмурики.

– В лес побежали, должно быть. Там кажись еще какие-то строения.

– Так че стоим? Двигаем проверять…

Хорошо, что сейчас не зима, и кровавого следа не видно среди листвы. И без собак…

– Игнат, плохо мне, плохо, слышь, - приглушенно стонет Седой, едва лишь голоса стихают.

–

А будет еще хуже, - говорю я, и подхожу.

– Отключишься, и найдут тебя еще не скоро. Говори, или…

– Ха, да ты и сам мог бы сто раз догадаться, если бы не был таким тупым.

– Горские? – спрашиваю я, отмахиваясь от его оскорбления.

Начинаю перевязку, но не тороплюсь.

– Эти-то то, конечно, замешаны. Куда без них. Старший прикрыл дело. За круглую сумму, как обычно.

– Это я знаю и без тебя. Ты говорил о заказчике…

И посильнее стягиваю жгут.

Матерная тирада. Удушающий запах чужой крови.

Каменные стены подвала…Замкнутое пространство отцовской покореженной машины…Удушливый приступ клаустрофобии, и острое желание совершить нечто ужасающее...

– О заказчике, - напоминаю я, подавляя в себе приступ клаустрофобии и чего-то еще.

Непонятного, что лезет и рвется из глубины, но определенно пугающего.

– В тебе есть стержень, парень. Я сразу это понял. Ты мог бы запросто сколотить свою банду и разбогатеть. Подняться быстро…Я уже стар, а сын слабак. Я мог бы стать на первых порах твоей правой рукой…

Терпение на исходе. Мне хочется вытащить из кармана пистолет и навести его на мужика. Нажать на курок, а потом с удовольствием смотреть, как его мозги растекаются по каменному полу.

– О заказчике, - уже почти рычу, сжимая зубы.

На этот раз Седой, наконец, проникается.

– Кто может стать самым заклятым врагом, как не некогда самый лучший друг? А? Игнат?

И Седой снова хрипло стонет.

– Ну, Игнатик, подумай, подумай.

Я молчу.

– Ложкарев. Николай Валентинович. Слышал о таком? Впрочем, не факт, сейчас он обретается в Питере.

Зубы сцепляются сильнее.

– Я навел справки потом. Так, на всякий пожарный. Дружил с твоим отцом чуть ли не с детства, а потом…Как это часто водится, на одну бабу запали. Она выбрала не того. Ну и начался между приятелями раздор…

– Где запись?

Получается рвано и сипло, а перед глазами встает интеллигентное, несмотря на душещипательный рассказ про срок, холеное лицо друга родителей. Или не сидел, а просто вешал лапшу…

– Хах.

– Где запись, иначе сдохнешь.

И вот кажется, реально не шучу.

– Дома у меня, в сейфе. Вытащишь меня отсюда, получишь.

Следующие несколько минут проводим в тишине.

Я заканчиваю с перевязкой, прошу у Седого сигареты, и приваливаюсь спиной к стене.

Из кармана доносится вибрация.

Вспоминаю про переданный мне человеком Демьяна телефон, предусмотрительно поставленный на беззвучный.

Про самолет, про отъезд…

Все это сейчас представляется мне событиями из какой-то другой, чуждой мне параллельной реальности.

Отхожу подальше.