Только моя
Шрифт:
Лида опустилась на колени возле туалетного столика и выдвинула ящичек. Все как будто не изменилось с того момента, как она ушла. Как будто комнату просто закрыли и только протирали пыль в ожидании, когда бывшая хозяйка вернется и застанет все на своих местах. Взгляд Лиды непроизвольно упал на маленькое золотое колечко, и она вздрогнула. То самое колечко, которое ей подарил Мамай. Лида осторожно взяла его в руки и заворожено уставилась на маленький, но красивый бриллиант.
Неожиданно дверь в комнату распахнулась и Лида резко вскочила на ноги. Колечко выскользнуло из
Что ему нужно? Какого черта он не может дать ей покой даже здесь. Неужели она никогда не избавится от его присутствия.
Мамай вошел в комнату как раз вовремя, чтобы уловить на ее лице замешательство, прежде чем она натянула на себя привычную маску холодного безразличия. Он молча подошел, наклонился и поднял колечко.
— Красивая штучка. Правда, оно принадлежало другой женщине и вряд ли тебе подойдет.
— Я на него не претендую. Просто смотрела — здесь больше нечем заняться. — оправдывалась Лида.
— Примерь.
Лида начала протестовать и попыталась увернуться, однако цепкие пальцы Мамая словили ее ладони и кольцо проворно скользнуло на безымянный палец. Лида мысленно поблагодарила Бога за то, что руки ее похудели, но тем не менее кольцо сидело практически идеально.
— Надо же, подошло. — удивленно сказал Мамай.
— Ничего удивительного. Мы сестры, у нас даже размер одежды одинаковый.
— Только сами вы разные. — заметил Мамай. — Почти.
Лида насторожилась, услышав в его голосе знакомую хрипотцу, и подняла на него взгляд. Глаза Мамая заблестели и подернулись дымкой, как бывало каждый раз, когда… это было раньше, так давно, что Лида уже успела подзабыть. Так вот что привело его сюда. Герой освободил даму и теперь явился за наградой. Лида собралась сказать что-нибудь язвительное, однако промолчала, завороженная его близостью. Мысли вдруг спутались и умчались в непонятную даль.
Губы Мамая стали медленно, но решительно тянуться к ее губам. Лида почувствовала, что дрожит. Тело стало ватным, где-то внизу заломило, засосало, а сердце предательски заколотилось. Она собрала волю в кулак и отвернулась.
Это помогло. Переведя дыхание, Лида подошла к кроватке и села рядом прямо на пол. Руки ее ласково гладили шелковые волосики сына, спящего крепким здоровым сном. Так она просидела минут пятнадцать, ожидая, когда у Мамая лопнет терпение, и он уйдет.
Однако он не ушел. Мамай молча стоял и наблюдал за каждым ее движением. Лиду начала бить мелкая нервная дрожь, и он это чувствовал. Но ничего не мог с собой поделать. Он не мог заставить себя уйти, когда она рядом — такая теплая и желанная, пахнущая материнским молоком.
Мамай подошел и опустил руки на ее плечи. Осторожно поглаживая, он опустился рядом. Лида попыталась встать, но Мамай проворно схватил ее в кольцо своих железных объятий и впился в губы долгим страстным поцелуем.
Лиде показалось, будто в голове одновременно разбились сотни зеркал и брызнули осколками во все стороны. Руки ее сами поползли вокруг его шеи, пальцы вонзились в густые черные волосы и начали ласкать затылок. Но, теряя остатки разума, она все же нашла
— Пожалуйста, не надо.
— Ты же хочешь, — возразил Мамай, целуя ее ушко, — Я вижу.
— Ты ошибаешься. Я ничего не хочу…
— Я вижу… как ты не хочешь…
Этого Лида не смогла вынести. Слишком долго в ней копилась тоска и боль от утраты. Любовь или страсть — она сама не понимала что именно, захватили ее целиком. Они оба не заметили, как оказались на кровати обнаженные, сплетенные страстью в один клубок. И все было как будто впервые, и в то же время чувство чего-то родного и близкого, словно долгожданное возвращение домой, делало каждое мгновение особенно сладким.
Глава 40
Так продолжалось почти неделю. Как сон наяву, от которого не хочется просыпаться. Лида жила каждым днем словно он был последним, дышала и никак не могла надышаться. Но сказка должна была рано или поздно кончиться. Впрочем, какая сказка. Скорее агония. И Лида всей кожей чувствовала, как приближается конец.
Она вошла на кухню, привлеченная аппетитными запахами. Дима явно преуспел в искусстве приготовления завтраков за время ее отсутствия. Лида прошла к плите и чисто по-женски придирчиво окинула взглядом кастрюли. Дима повернулся к ней и улыбнулся, как-то странно, как показалось Лиде.
Она смутилась и отошла от плиты к столу.
— Завтрак готов. Сегодня яичница с майонезом и помидорами, как вы любите.
Лида вздрогнула и подняла на него глаза. Молоточки в голове бешено застучали.
— Откуда ты знаешь, как я люблю?
— У меня хорошая память.
— Мы знакомы неделю, и ты не прав. Я люблю жареные куриные ножки. Можно с помидорами, только свежими.
— К сожалению, ножки нужно жарить, а это займет время. Или вы подождете? — Дима уставился на нее цепким пронизывающим взглядом.
Лида напомнила себе, что мышцы его глаз парализованы. Она ошибается, если думает, что он что-то заподозрил. У него просто такой взгляд. Надо уйти от этого взгляда. Скрыться, сделать что-нибудь.
— Я подожду, — сказала она и встала, намереваясь уйти. — Пойду, приведу себя в порядок.
Она вылетела из кухни, чувствуя себя зверем, загнанным в клетку. Некуда бежать и негде спрятаться. Можно только лечь и закрыть лицо руками, чтобы не видеть, как рушится мир вокруг нее.
Лида вошла в комнату и начала нервно метаться из угла в угол. Степка услышал шум и захныкал. Лида взяла его на руки и стала укачивать. Надо что-то придумать, что-то срочно предпринять, чтобы не сойти с ума.
Она зашла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Бледная и похудевшая, Лида тем не менее отчаянно напоминала саму себя. Она и не была никем иным. Значит, ей нужно стать Юлей.
Лида уложила уснувшего малыша в кроватку, подоткнула одеяло и достала из тумбочки косметичку. Кое как накрасившись отвыкшими руками, она критически осмотрела себя в зеркало. Никуда не годится. Слишком неестественно, слишком красноречиво, а значит заметно. Лида пошла в ванную, умылась и повторила процедуру еще раз.