Только один год
Шрифт:
С тех пор я побывала во многих церквях, видела много служб. Что-то величественное есть в братской молитве мусульман на огромных площадях перед мечетью, под открытым небом: они не признают идолов и изображений Всевышнего. Религиозность индусов многообразна, от поклонения «обезьянему богу» до созерцания живого пламени огня. Волны органа в католическом соборе гремят, как живой дождь и гроза. Тихий свет свечей в маленьких часовнях, куда можно зайти в любую минуту, согревает сердце. Нужно только, чтобы сердце было открыто для добра и правды – вот единственное, что истинно, и для этого
Истинность чувства и искренность служения я видела в храмах различных религий и везде мое сердце откликалось. Еще во многие храмы войду, и много увижу – но мне самой лучше всего не храм, а звездный купол неба над головой. Вся природа – мой храм, так же как и моя комната и мое маленькое сердце, пока оно живо и бьется.
«Превознесу Тебя, Господи, что Ты поднял меня и не дал моим врагам восторжествовать надо мною».
«Господи, Боже мой! Я воззвал к Тебе, и Ты исцелил меня».
«Господи! Ты вывел из ада душу мою, и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу».
«И Ты обратил сетование мое в ликование, снял с меня вретище, и препоясал меня веселием».
«Да славит Тебя душа моя, и не умолкает. Господи, Боже мой! буду славить Тебя вечно».
Я обрела силу, которая помогает мне видеть истину, делать меньше ложных шагов, и исправлять их, если они сделаны. Это чувство единства с природой, со всеобъемлющей жизнью, с Высшим Разумом, наполняет меня восторгом, благоговением, смирением и счастьем. Мне бесконечно жаль тех, кто отворачивается от этого вечного источника и могучего импульса, как жаль всех глухих, слепых, нищих и калек. Но спорить с ними бесполезно.
И хотя мне было сейчас трудно и больно думать о друзьях и детях, с которыми я расставалась очень надолго, я никогда еще, вместе с тем, не ощущала с такой силой свою правоту. Я делала то, что нужно, и иначе поступать не могла. Мне было свободно, легко и беззаботно от этого ощущения.
Я знала, что моя жизнь и судьба – в руке Всевышнего.
III. Новый свет
На другом континенте
Утро в Цюрихе было холодным и дождливым. Сейчас прояснилось, и под нами был сверкающий, синий Атлантический океан, разделяющий континенты – Старый и Новый Свет.
Этот синий океан был красноречивым рубежом между двумя мирами. Я чувствовала, что это и мой рубеж, который мы пересекали в удивительно короткое время. Часы надо было перевести назад: мы летели на Запад.
Этот перелет был так не похож на полет через хребты Гиндукуша, в Индию! Сейчас я знала, что синяя гладь океана подо мной не только пространство, но и время; долгое, долгое время, вторая жизнь, которую я начинаю. Я не тревожилась о чем-либо определенном, мне только казалось, что я рождаюсь заново, что я стану другим человеком. И вместе с тем останусь сама собой – это я тоже знала. Мне бы хотелось, чтобы мы летели долго, чтобы было больше времени подумать обо всем этом. Но все так ускорено в современном мире, что подумать некогда.
В общем, мир так мал, и это лучше всего видно с большой высоты,
Однако, предлагают завтрак. Попробую омара, никогда в жизни не ела. В России после революции устрицы и омары вышли из употребления, только моя старая няня рассказывала, как «бывало, подавали в Петербурге».
Завтрак был обильным. Ален Шварц выпил сперва мартини, потом вина, потом коньяку. Затем он заснул в кресле, свернувшись калачиком. Я выпила два стакана чаю с аспирином. Голова болела – все было слишком стремительно.
В аэропорту Нью-Йорка предстояло что-то сказать перед микрофоном для прессы, это тоже для меня впервые в жизни. Сколько еще всего предстоит мне теперь делать «впервые»? Мысль о «речи перед микрофоном» смешила: так в Москве делали все «прибывающие высокие гости» – премьеры, министры, короли, президенты. Зачем это мне? Разве для этого я еду сюда?
Мой день начинается утром, и я никогда не планирую свою жизнь вперед. Поэтому я не умею и не стараюсь предвидеть. Другие умеют, и пытаются объяснить и помочь, как Кеннан, чье письмо я сейчас перечитывала:
…«Вам предстоит тяжелое испытание: встреча с прессой в аэропорту в Нью-Йорке. Я бы хотел избавить Вас от этого. Но я не могу.
…«Вы неизбежно встретитесь с трудностями и неприятностями в этой стране, но некоторые из нас постараются сделать все, что в наших силах, чтобы помочь Вам; и я думаю, что в нашей жизни здесь Вы найдете для себя также много радостей и удовлетворения.[ 6 ]
6
Письмо от 16 апреля 1967.
…«Проблема приспособления к жизни вне Вашей родины очень нелегка, ибо тень родственной связи с Вашим отцом будет преследовать Вас всюду, где бы Вы ни были. И для того, чтобы преодолеть эту помеху, Вам нужно больше мужества, больше терпения и больше веры, чем обычно имеют люди».
Позже, спустя недели и месяцы, мне пришлось много раз вспомнить эти слова. Но сейчас их смысл не доходил до меня. Мне казалось, что я отделила себя от своего прошлого раз и навсегда, и ничто здесь не может вновь напомнить мне о нем. Разве этот океан внизу, который мы пересекли, не подтверждает моего ощущения?
Вот уже первые острова и полуострова Америки. Ален смотрит вниз и говорит: «Сейчас будет маленький островок Нэнтакет, куда я с семьей езжу каждое лето отдыхать. Вы обязательно приедете к нам в этот август. Хорошо? Вон там, смотрите!» – «Хорошо, обязательно!» – говорю я. Океан с островами наклонился, самолет делает разворот.
Конечно, я приеду к Шварцам в Нэнтакет! Вот уже второе приглашение. Первое – на ферму к Кеннанам, в Пенсильвании. Мне легко и хорошо. Какие трудности? Вся моя жизнь состояла из трудностей и ненормальностей. Хуже не будет.