Только позови

Джонс Джеймс

— Вы что, друг с дружкой танцуете?

«Поезд из Чаттануги» наконец прибыл на место назначения, и джаз без остановки, не дожидаясь аплодисментов, заиграл «Как знать» — коронный номер Алисы Фей. Стрейндж слышал эту песенку по радио и на Гуадалканале, и на Нью-Джорджии. Тоукьо Роуз тоже исполняла ее.

— Чаще всего, — ответила Линда. — Само собой, иногда и ребята приглашают.

Стрейндж не обладал ни талантом к танцам, ни сноровкой, но сейчас он чувствовал, что благодаря Линде у него получается совсем неплохо, однако это не доставляло ему радости,

а, наоборот, беспокоило еще больше.

Музыка кончилась, они вернулись за столик, и Стрейндж подозвал официанта, чтобы заказать еще выпивку.

— К бифштексу хорошо бы красного вина, — сказала Линда.

— Вина? — удивился Стрейндж. — Давай возьмем, если хочешь.

— Скажи, чтобы принесли винную карточку, — непонятно улыбаясь, попросила она.

— Теперь ты скажешь, чтобы я подождал, пока поедим? — не удержался Стрейндж, заказав бутылку французского вина за двенадцать долларов.

— Нет, почему же.

— Ну, тогда слушай.

С привычной обстоятельностью, которой он славился в роте и очень гордился, он принялся излагать варианты, о которых говорил Каррен, но чем дальше, тем больше нервничал и мрачнел. Ему не нравилось, как она воспринимала его рассказ: Линда не проронила ни словечка.

— Так вот, значит, — заключил он. — Если захочу, хоть сейчас демобилизуют. Тогда можем сразу же заняться ресторанными делами. Обстановка подходящая. У твоих малость в долг возьмем. Небось дадут, как ты считаешь?

— А что будет с твоей бедной рукой? — задумчиво спросила жена и погладила перевязанную ладонь.

— То и будет, — пожал он плечами. — Ограниченная подвижность двух средних пальцев, вот и все. Я уж год так хожу. Ничего страшного. Там, глядишь, пенсию подкинут.

— А если сделать операцию?

Стрейндж снова пожал плечами, начиная раздражаться. Ведь все вроде бы растолковал ей.

— Он не гарантирует, что операция удастся. Если удастся, я остаюсь в армии до конца войны. Если нет, рука будет как сейчас.

— Это хорошо, что у тебя есть выбор, — печально сказала Линда.

— Ты что, не рада, что мы можем открыть ресторан? — не сдержался Стрейндж.

— Рада, конечно, рада. Но, видишь ли…

— Что «видишь ли»?

В этот самый момент, словно посланный зловредной судьбой, у столика возник официант с бифштексами. За спиной Стрейнджа оркестр наяривал «Песенку Элмера».

— Давай сначала поедим, а потом я тебе кое-что расскажу.

Если Линда и была чем-то расстроена, то это не сказалось на ее аппетите. Она умяла здоровенный кусок мяса, не тронув лишь тонкий краешек жира, а заодно всю порцию жареного картофеля с горошком и зеленью. От работы, сказала, очень аппетит развивается. Стрейндж с ожесточением кромсал бифштекс, как будто мстил за то, что их прервали в самый ответственный момент. Линда положила на тарелку рядышком нож с вилкой и, манерно оттопырив мизинец, отодвинула ее от себя. Прикончив третий бокал вина, она облокотилась на стол, подперла подбородок ладонями и уставилась на Стрейнджа большими ясными, немного печальными глазами.

— Ну? — спросил Стрейндж.

—

Я давно хотела тебе сказать. Я встретила одного человека… Ну, в общем, у меня есть друг.

— Кто-кто?

Линда густо покраснела.

— Ну, друг, понимаешь? И я люблю его.

— Ах вот оно что, — протянул Стрейндж. Потом уже он вспоминал, что оркестр в это время томно играл «Я вернусь к тебе, дорогая» — самую популярную военную песенку, которую первой исполнила Вера Лини.

— Да, люблю, — повторила Линда. — И я не хочу с ним расставаться.

Ну конечно же,пронеслось в мозгу у Стрейнджа. Все мигом встало на свои места, из отдельных непонятных подробностей сложилась полная картина, которую он не смог разглядеть раньше. Теперь он понимал, почему жена была так смущена и уклончива, когда он звонил ей из Фриско. Понимал, почему она не приехала в Люксор, сославшись на то, что ее не отпускают с работы. Почему она казалась такой непохожей на себя, когда он сам приехал в Цинциннати, а она объясняла это усталостью. Понимал, почему она была в постели как кукла. И почему ей вообще было все равно, спит он с ней или нет. Мог бы и сам догадаться, дубина,сверлило у него в мозгу.

— Встретила одного человека… И любишь, значит. Ну что ж… — проговорил Стрейндж. — Кто же он?

Молчи ты,предупреждал внутренний голос. Если она начнет говорить, все пропало.

— Подполковник ВВС и замечательный человек, — затараторила Линда, словно отвечала заученный урок. — Окончил Принстонский университет и живет в Саутгемптоне на Лонг-Айленде.

Вот откуда мы такие церемонные!

— И он, конечно, женится на тебе? — полюбопытствовал Стрейндж. Он вдруг почувствовал себя смертельно усталым, а тут еще навязчиво лезло в уши затасканное «Я вернусь к тебе, дорогая». Перестали бы уж, долболобы.

Не ответив на его вопрос, она шпарила как по писаному.

— Он конструирует самолеты. Часто занят на аэродроме в Паттерсоне. Но бюро его — здесь. Это не имеет никакого значения, потому что он летает взад — вперед, когда захочет. У него есть самолет в личном пользовании. Мы встретились у нас на заводе, он приехал посмотреть какие-то узлы. И теперь он почти всегда здесь, вечерами во всяком случае, и ночами тоже.

— Само собой, вечерами и ночами, — подпустил Стрейндж. — Но он женится на тебе?

— В нем росту шесть футов и два дюйма, — продолжала Линда, не слыша. — Широкоплечий такой, но голова маленькая, и шея тонкая, а глаза голубые. А уж обходительный — настоящий джентльмен, я таких еще не встречала. Он от меня просто без ума.

— Так женится он все-таки или нет, черт его побери? — взорвался Стрейндж, понижая голос. — Хочешь, чтобы я дал развод, да?

Линда опустила глаза.

— Он не может жениться на мне, — призналась она, покраснев. — Он бы с удовольствием, но у него жена на Лонг-Айленде и четверо детишек. Он не может оставить их.