Только про любовь

Трамп Ивана

– Он никогда не удовлетворен, – сказала Катринка своим подругам. – Он всегда хочет больше, чем имеет. Он хочет ребенка, а я не могу его дать ему. – Она начала плакать, и Лючия, пересев на диван поближе к ней, обняла ее и начала тоже плакать, думая больше о себе и Нике, чем о Катринке и Адаме. Скоро Дэйзи и Марго почувствовали, что и у них текут слезы по щекам, как только они вспомнили, какими молодыми, красивыми и влюбленными были Адам и Катринка в начале их совместной жизни.

На следующий день гости стали разъезжаться. Сыновья Риккардо с семьями уехали домой в окрестности Милана, Лючия – во Фьезоле, чтобы отвезти Паию в школу. Марго и Тед, Дэйзи и Риккардо – в Нью-Йорк. Катринка тоже намеревалась лететь в Нью-Йорк через Лондон, где

у нее были запланированы встречи с руководством «Грэхема», но одна мысль вернуться в квартиру на Пятой авеню, которую она так тщательно обустроила, чтобы доставить удовольствие Адаму, была невыносимой. Поговорив с Анной, своей домоправительницей, с Робин, с управляющим обеих нью-йоркских гостиниц и убедившись, что все в порядке, она выслала Робин факсом список необходимых вещей и попросила переслать их ей немедленно через федеральную экспресс-почту. Затем она заказала себе билет на самолет в Прагу.

Спустившись вниз по Парижке от гостиницы «Интер-континенталь», где она остановилась, через старый еврейский квартал, мимо медленно разрушающейся синагоги, вдоль широкой улицы с жилыми зданиями в современном стиле, авиаагентствами, книжными и промтоварными магазинами и двигаясь по направлению к Старо-местной, площади, первое, что Катринка заметила, это то, что после семнадцати лет ее отсутствия все вокруг выглядело весьма обшарпанным и запущенным. Затем она увидела признаки возвращения города к жизни. Несколько свежевыкрашенных витрин магазинов привлекали внимание пражан, они улыбались и что-то оживленно обсуждали. Общий настрой был радостным и оптимистичным. И уже можно было представить себе, что эта улица вскоре вновь станет похожа на парижский бульвар, который она когда-то старалась напоминать. И Старо-местная площадь с башенными часами пятнадцатого века и сказочными украшениями на фасадах, если ее слегка подремонтировать и подкрасить, будет напоминать декорации диснеевского фильма. Весь город был похож на Рип ван Винкля, который пробуждался от долгого кошмарного сна.

Несколько часов бродила Катринка по городу, и на нее обрушилась волна воспоминаний: здесь она гуляла вдоль берегов Влтавы, мимо ФАМУ, в которой учился Томаш, вот кафе «Максимилианка», место их пирушек. Карлов мост, извивающиеся улочки Малой страны с очаровательными домиками под черепичными крышами, в одном из таких домиков в маленькой спальне она и Ми-рек Бартош когда-то были любовниками. Старые ступеньки Градчан, внутренний дворик замка, собор. Она вошла внутрь и долго сидела под его уходящими ввысь готическими сводами, купаясь в золотистом свете, который проникал через желтые стекла верхнего ряда окон; она не столько молилась, сколько старалась отделаться от путаных и мрачных мыслей, которые мучили ее. Затем уже другой дорогой – мимо усыпальницы Лоретто и комплекса Карлова университета – она вернулась в гостиницу.

Утром Катринка взяла напрокат «шкоду», положила в багажник свои чемоданы и за два часа доехала до Свитова. Знакомый пейзаж, невысокие, покрытые снегом холмы и темные сосновые леса успокоили ее. Она всюду чувствовала умиротворяющее присутствие Иржки и Милены.

Доехав до уличного рынка в Свитове, Катринка остановила машину и вышла из нее. Когда она шла вдоль прилавков, заполненных фруктами и овощами, цветами и одеждой, люди, которые когда-то работали с ее отцом или матерью, соседи, знакомые, старые школьные друзья узнавали ее и останавливались, чтобы поздороваться Их имена Катринка вспоминала удивительно точно и быстро. «Добрый день», – повторяла она вновь и вновь, улыбаясь или здороваясь за руку. Все хотели знать, как она живет, и Катринка пыталась в двух словах рассказать им о себе. Твои родители гордились бы тобой, говорили ей, и все радовались ее успеху. У людей появились возможности добиться успеха, значит, с завистью к удаче других будет, наконец, покончено. Когда они спрашивали, замужем ли она, Катринка отвечала «да». Дети? Детей пока нет. Все ее утешали: жаль, но еще есть время, и переходили на разговор о своих делах.

Катринка купила два больших букета цветов и поехала в горы, на кладбище, где были похоронены ее родители.

Она очень осторожно вела машину по разбитой дороге, между соснами и могильными плитами, в поисках знакомых примет фамильного захоронения, наконец нашла его и остановилась. День был серый, казалось, что вот-вот пойдет снег, легкий туман окутывал высокие деревья и могилы. В тишине кладбища можно было уловить какие-то неясные звуки, похожие на послания из далеких миров. Глаза Катринки наполнились слезами. Она сбросила снег с черной мраморной плиты, положила цветы и села рядом, прислушиваясь. Она была уверена, что и ей будет послание. Но она ошиблась; просидев час, она онемела от холода и вернулась к машине. Только возвращаясь по знакомой дороге в город, она поняла, что впервые за последние дни ощутила полное душевное равновесие.

В Свитове она проехала по местам своего детства: школа, в которую ходила, спортивный комплекс, где работал Иржка, технический колледж, в котором преподавал Ота. Она поднялась на холмы, возвышающиеся над городом, нашла дом, в котором они жили с Томашем, и дом ее дедушки и бабушки. Она постучала в дверь и попросила разрешения осмотреть дом. Проживавшие в нем средних лет муж и жена посмотрели на нее подозрительно и не пустили ее – в их глазах читалась боязнь, что она попытается отобрать у них дом, пользуясь правами бывшей владелицы. Многие собственники, чье имущество было национализировано во время коммунистического правления, подавали в правительство заявления о возвращении им собственности – демократия и капитализм возвращались в Восточную Европу. Но Катринка не намеревалась этого делать. Она надеялась, что теперь будет часто приезжать в Чехословакию и что для нее будет лучше иметь квартиру в Праге или дом за городом. Она извинилась перед этими людьми за беспокойство и вернулась к машине очень расстроенная. Ей так хотелось увидеть бабушкин сад, ее розы.

Следующая дверь, в которую она постучала, была дверь Оты Черни. В первый момент он, казалось, не узнал ее: он вышел к ней спросонья и подумал, что ему все еще снится сон.

– Катринка, золотце, – в конце концов, пробормотал он и обнял ее за плечи. – Я не могу поверить. Заходи, заходи.

Волос на голове у него уже почти не было, годы испещрили его лицо морщинами, но он оставался высоким, атлетического сложения мужчиной. Он все еще катался на лыжах, хотя ему уже стукнуло шестьдесят девять. С тренерской работы он ушел четыре года назад и по-прежнему пил слишком много пива.

– Хочешь пива? – спросил он.

– С удовольствием, – ответила она.

Он провел ее в маленький холл с гарнитуром мягкой мебели зеленого цвета, точно такой же, какая была у ее родителей.

Ольга умерла шесть лет назад от цирроза печени, и Ота женился во второй раз на симпатичной пухленькой женщине, вдове с тремя детьми, таким образом, у него была семья, то, что всегда он хотел.

– Семь внуков, – сказал он гордо Катринке.

Его жена Мария настаивала, чтобы Катринка оставалась на ужин и переночевала у них. Катринка собиралась остановиться в единственной гостинице Свитова, но не заказала номер заранее, и поэтому с радостью согласилась.

– Я приготовлю гуляш, – сказала Мария. – Я думаю, он тебе понравится. И паланчики.

– О, – сказала Катринка, – как это прекрасно звучит. Уже много лет я не ела ничего чешского, тем более домашнего приготовления.

Они ужинали за столом на кухне, и Катринка рассказала им в сильно измененном виде историю своей жизни, затем с удовольствием выслушала их рассказ о детях и внуках. Около десяти вечера Мария извинилась и ушла спать, не столько потому, что устала, а просто поняла, что Ота хочет побыть наедине с Катринкой.

– Она хорошая женщина, – сказал Ота, когда она ушла.

– Ты заслужил такую.

– У тебя хороший муж? – спросил Ота, взяв сигарету из мятой пачки «Спарта».

– Ты все еще куришь? – сказала Катринка неодобрительно.

– Уже не так много. Мария ругается. Хотя какое это имеет значение в моем возрасте? – И он замолчал.

– Я собираюсь разводиться, – наконец, ответила Катринка. – Ее слова прозвучали странно и неправдоподобно.

Но Ота сразу поверил. Он знал: что-то беспокоит ее.