Только про любовь
Шрифт:
– Как вы узнали? – спросила изумленная Катринка. Улыбка Марго стала еще шире.
– У меня есть свои секреты, – ответила она. – Могу я вам позвонить? Можно как-нибудь пригласить вас на ленч? – Она предвидела много деловых и личных преимуществ в общении с новоявленной миссис Грэхем, у которой была ошеломляюще красивая внешность и прелестный акцент. Все эти ошибки в порядке слов, замена одних звуков другими дадут прекрасный материал для публикации.
– Мне очень нравится ваше предложение, – ответила Катринка.
– Вы пользуетесь успехом, – сказала Дэйзи, наблюдая за удаляющейся Марго, потом добавила: – Вы встречались? – так как, направляясь к своему столу, возле них на минуту задержался Рик Колинз.
– Да, вчера вечером, – ответил он. Необычайно высокий,
Катринка обнаружила, что он ей нравится.
– Приятно снова вас увидеть, – сказала она.
– Его родители очень опечалены его судьбой, – сообщила Дэйзи, как только Рик отошел. Как и Дэйзи, Рик Колинз принадлежал к старинной аристократической Новой Англии, его семья была состоятельной, но не богатой. Выпускник Чоата и Принстона, он предназначался для чего-то респектабельного, ну, скажем, быть банкиром, управляющим корпорацией или преподавателем университета, но он сначала увлекся театром, а потом начал писать. Остроумные журнальные публикации о слабостях богатых создали ему репутацию, и в конце концов он получил рубрику в «Кроникл». – Но писать всякую чепуху, мне кажется, ужасная трата времени для такого очень неглупого человека, как он. А с другой стороны, он совершенно счастлив, а ведь это главное, не так ли? Завтра вы будете в его рубрике, моя милая. «Ленч в «Ле Сирке» с Дэйзи Эллиот из рода бостонских Эллиотов, Лючией ди Кампо, талантливым дизайнером яхт, и божественно прекрасной Катринкой Грэхем, женой предпринимателя Адама Грэхема». – Когда Катринка не высказала особого удовольствия от такой перспективы, Дэйзи добавила: – Если вы хотите, чтобы ваша жизнь в Нью-Йорке была интересной, вы должны заставить людей желать знакомства с вами. И люди вроде Рика могут вам помочь в этом.
Поскольку на своем скромном опыте Катринка убедилась, что все эти слухи и сплетни, опубликованные в печати, лживы, ей трудно понять, почему люди, которые прекрасно знали истинную цену этим публикациям, все же продолжали проявлять к ним интерес. Но когда Катринка сказала об этом, Дэйзи только снисходительно улыбнулась:
– Что пишут в газетах, совершенно неважно, главное – чтобы что-нибудь говорилось. Понимаете, здесь о людях говорят не потому, что они интересны. Как раз наоборот. Они интересны потому, что о них говорят.
– Дэйзи немного преувеличивает, – вмешалась в разговор Лючия, чья мать принадлежала к известной в Нью-Йорке семье, известной своим отвращением к паблисити. Ее отец, талантливый художник, эмигрировавший из Рима перед началом второй мировой войны, приводил в неистовство своих родственников тем, что выкидывал один фокус за другим. В результате он потерял жену и во многом дочь, но как художник добился большего успеха, чем это мог обеспечить его талант. – Старые деньги стремятся избежать света рампы. А новые деньги находят в этом развлечение. Известность помогает бизнесу.
– Старые деньги такие чванливые, – сказала Дэйзи, чье состояние, так же как и состояние ее мужа, имело своим истоком удачи купцов в колониальной Америке. – Мне нравится не известность, а возможность развлечься.
Даже когда Катринка жила в коммунистической стране, она всегда чувствовала пропасть между богатыми и бедными, а изучение истории сделало для нее очевидным, что одни люди владеют богатством дольше, чем другие. Но никогда раньше она не осознавала, что обстоятельства – такие же случайные, как и время, – могут в действительности делить самих богачей на отдельные классы.
– А Грэхемы, семья Адама – это старые деньги или новые?
– Старые, – сказала Лючия.
– Очень старые, –
– Но Адам вовсе не испытывает отвращения к популярности.
– Вовсе нет, – сухо подтвердила Лючия.
– Лючия права, – добавила Дэйзи. – Помимо всего прочего, популярность полезна для бизнеса, – она бы могла высказать еще несколько своих наблюдений, касающихся Адама Грэхема, но решила, что еще недостаточно хорошо знакома с его женой, чтобы вовлекать Катринку в любительские психологические экскурсы. Но Дэйзи действительно считала Адама весьма интересным экземпляром. Сначала она думала, что он привлекает внимание прессы только для того, чтобы досадить своим родителям. Потом решила, что с детства он привык к большим деньгам и не привык ни к какой ответственности. И наконец, поняла, что мотивация была гораздо сложнее и не сводилась к упомянутым. Единственный сын, избалованный, даже в какой-то мере этим испорченный, он воспитывался – по крайней мере своей матерью – в гордом сознании как общественного, так и финансового значения, которое имел он сам и его семья. Гордый, даже несколько надменный, Адам, должно быть, был просто шокирован, когда осознал, что знаменитое состояние его семьи фактически истаяло, что поколения Грэхемов, как, впрочем, и Лэндоров, проживали быстро таявший капитал и что власть и престиж их имени исчезали еще быстрее, чем деньги. И в то время как звезда семейства Грэхемов меркла, чья же звезда восходила? Поп-музыкантов и телевизионных актеров, постановщиков фильмов и создателей компьютеров, агентов по продаже земельных участков и специалистов по рекламе, разного рода мелких торговцев – то есть тех, на кого его всегда учили смотреть свысока. Но он был против. Он уважал успех и ценил тех, кто его добился. Но он не собирался уступать им первенство, сдавать хоть на дюйм свое положение в обществе или расставаться хотя бы с общим лучиком славы. Если Адам добьется своего, а Дэйзи считала это вполне вероятным, то состояние Грэхемов будет восстановлено, и с избытком. Но ничего этого она Катринке не сказала, спросив только:
– Вы еще не встречались с семейством Грэхемов?
– Мы собираемся в Ньюпорт в конце этой недели.
– Кеннет, отец Адама, просто прелесть. Вы его полюбите. А вот Нина несколько сурова.
– Мне кажется, она недовольна тем, что мы поженились без ее согласия.
– Это у нее пройдет, – любезно успокоила ее Лючия, хотя она знала Нину Грэхем слишком хорошо, чтобы надеяться на то, что та быстро капитулирует. – Как только она встретится с вами и увидит, как прекрасно вы подходите друг другу. – «Любой женщине было бы нелегко жить с Адамом Грэхемом, – думала Лючия, – и испытывать силу его характера, мощь его собственного «я». Но в Катринке, как ей казалось, была какая-то уверенность в себе, какая-то уравновешенность и внутренняя сила, позволявшие противостоять его давлению.
Катринка благодарно улыбнулась.
– Вы давно знаете Адама? – спросила она.
– Мы вместе учились в Массачусетсом технологическом институте, – ответила Лючия. Некоторое время они были любовниками, но отношения их не сложились – Адаму тогда нравилось иметь дело одновременно с несколькими женщинами. Если бы не деловые интересы, они, пожалуй, никогда бы не остались друзьями. – А когда он купил свою первую судоверфь, я стала проектировать для него яхты.
– Она очень талантлива, – сказала Дэйзи.
– Я знаю, – ответила Катринка. – Я видела ее проекты яхты для Халида ибн Хассана.
– Правда? – спросила Дэйзи, на которую это явно произвело впечатление. Эта яхта должна была стать самой большой – и самой дорогой на сегодняшний день. – Это чудесно. Ну что ж, сегодняшний ленч был славным и очень эффективным, – сказала она, и в ее голосе прозвучало удовлетворение. Она взяла со стола сумочку, готовясь уходить.
– Благодарю вас, – искренно сказала Катринка, тронутая доброжелательностью и великодушием своей старшей собеседницы. – Мне было очень приятно.