Только свои
Шрифт:
– Вчера кто-то влез в окно, – пояснил я. – Перед этим у нас внезапно отключилось электричество, и кто-то влез в окно его кабинета. Напавший даже ранил моего отца.
Абдулмамед раскрыл рот, затем закрыл, потом снова открыл. И жалобно посмотрел на меня.
– Этого не может быть, – произнес он. – В кабинете вашего отца установлена скрытая камера. Об этом знал только он и знаю я. Мы вызывали специалистов из английской фирмы, установили такие камеры в его резиденции и в посольстве. Ваш отец строго меня предупреждал, чтобы я никому об этом не рассказывал.
– И вы не рассказывали?
– Нет.
Я растерянно опустился на стул. Век живи и век учись. Похоже, что я действительно ничего не знал об отце. Значит, никакого нападения на его резиденцию не могло быть? А если в кабинете установлена специальная аппаратура… Я увидел, как Рахима раздраженно отмахивается от офицера, но никак на это не отреагировал. Похоже, что вчера мой отец разыграл спектакль, предназначенный для всех нас. Он сам отключил свет в доме, камеры наблюдения при этом, естественно, ничего не зафиксировали, затем вошел в кабинет и полоснул себя по руке, открыв окно. Следы чужого там уже были оставлены. Но отец не ожидал, что я вылезу в окно. Поэтому вчера так разозлился, даже накричал на меня.
Разрозненные факты стали вдруг выстраиваться в одну логическую цепь. Вчера в резиденции отец инсценировал нападение. Вместе с нами была только семья Мухтаровых. Тудора и Гулсум еще не было, значит, их можно исключить. Среди подозреваемых остаются четверо. Мы с Рахимой, Салим и моя мать. Отец разыграл такой спектакль явно для кого-то из присутствующих. Ему вообще не нравились всякие шутки, и он никогда не устраивал розыгрышей. Но на этот раз, видимо, решил сделать такой сюрприз. Или это была шутка? Нет, не шутка. В присутствии российского посла он бы не стал так шутить. Значит, мой отец вчера сознательно разыграл нападение на его резиденцию. Даже порезал себе руку, чтобы нападение выглядело достаточно убедительным. А что было потом?
Потом мы приехали сюда. И опять здесь не было Тудора с Гулсум, когда появился следующий незнакомец. Или такого тоже не было? Я вдруг вспомнил, как Лена хотела сесть в кресло, напротив окна. Но отец ей не позволил. И вдруг проявил такую деликатность по отношению к Салиму Мухтарову, усадил его супругу рядом с ним. Я еще тогда удивился. Но отец настаивал, чтобы она села именно на диван, рядом со мной и ближе к мужу. А сам сел в кресло – единственное место, откуда было хорошо видно окно. Я сидел к нему боком. Когда отец закричал, я повернул голову, но ничего не увидел. И тогда мы побежали в сад. Нет, снова не так.
Отец взял оружие и побежал в сад вместе с Мухтаровым. А мне он приказал остаться дома. Рядом с матерью и женой. Все было именно так. Они выбежали вдвоем в сад. Мы долго ждали, а потом мать велела мне посмотреть, как идут поиски в саду. Я вышел из дома и услышал два выстрела. Два выстрела.
Я машинально поднялся, пошел к двери, ведущей в сад, открыл замки и, не обращая внимания на людей, заполнивших дом, вышел наружу. Так где мы стояли? Где мы стояли с Мухтаровым, когда услышали выстрелы?
– Извините, – раздалось за моей спиной, и я обернулся. Это был один из приехавших офицеров. – Не могли бы вы вернуться в дом? Мы просили никого не выходить.
– Да, да, извините, сейчас. Мне нужно посмотреть, мне нужно только посмотреть. – Я сделал шаг в сторону. Кажется,
Мы вернулись в дом, и офицер запер дверь. Я дрожал всем телом. Достав из бара бутылку виски, я наполнил бокал. Кто-то из офицеров, увидев, что я собираюсь выпить, одобрительно кивнул в знак согласия. Наверно, подумал, что я нервничаю из-за убийства отца. И у меня действительно тряслись руки. Теперь я начал все понимать. Мой отец специально пригласил нас вчера вечером в свою резиденцию и разыграл сцену нападения неизвестного. Так у него появилось алиби, подтвержденное свидетельскими показаниями многих людей, среди которых были даже два посла. На следующий день он пригласил нас в загородный дом на празднование Рождества. Здесь он собирался убить Салима Мухтарова, случайно выстрелив в него, когда они будут в саду. Но когда я тоже появился в саду, рядом с Мухтаровым, он изменил свое решение. Первый выстрел он успел сделать в дерево, а потом разглядел меня и выстрелил в воздух.
Он специально привез с собой оружие, чего никогда не делал раньше. А его рассказ про случай в Шотландии был лишь уловкой для меня. Чтобы я успокоился. Мать тогда сказала, что это были не грабители, а обычные пьяные. И я думаю, что она сказала правду. Но отец возражал, называл их грабителями, чтобы в очередной раз оправдать появление коробки с оружием. Отец запланировал убить Салима Мухтарова, чтобы не возвращать ему долга за акции. Тогда акции остались бы у отца, а через полгода, когда наследство Мухтарова должно было бы перейти к его нынешней жене, он мог бы спокойно вернуть любой долг. Его даже не страшил уход с должности посла после возможного скандала. Он автоматически становился очень богатым человеком.
Если бы я случайно не появился в саду, все могло бы быть иначе. Сейчас в кабинете под моим пиджаком лежал бы Салим Мухтаров, а отец давал бы показания, объясняя случайный выстрел в саду. Два нападения подряд могли его оправдать в глазах самого строгого прокурора. Но никакого прокурора не могло быть. Он дипломат, посол, не подлежащий юрисдикции английского правосудия. Даже если бы мой отец перебил половину полицейских Лондона, то и тогда его могли лишь выслать из страны. Он пользовался дипломатическим иммунитетом, который ограждал его от любого преследования. И отец это прекрасно знал.
– Извините, – подошел ко мне старший офицер. Кажется, его фамилия была Уолберг. Он мне представлялся, но я мог уже забыть.
Я поднялся и отошел с ним в сторону. Офицер деликатно понизил голос, чтобы его не услышала моя мать.
– Нам нужно уточнить некоторые факты, – начал он. – Господин Мухтаров сообщил нам, что сразу после трагедии с вашим отцом вы приняли решение обыскать всех присутствующих. И не разрешили никому выйти из кабинета. Это соответствует действительности?
– Да, – кивнул я. – Мы обыскали друг друга. Это я предложил никому не выходить из комнаты. Но мы ничего не нашли.