Только твоя
Шрифт:
Нет, спасибо. Я не мазохистка!
Только собираюсь набрать, что нам не о чем разговаривать, как от него приходит следующее сообщение:
"Жду тебя у ротонды через час"
Я уже успела забыть, какой он наглый. Написал так, словно я уже согласилась! С чего он вообще взял, что я хочу этой встречи? Что спустя столько лет она мне еще нужна?
Тогда, в день своего восемнадцатилетия, я гордо покинула ресторан, не стала унижаться. Не стала даже при нем плакать. Он бросил меня, все предельно
Так с чего вдруг он вдруг решил, что мне, замужней женщине, все еще нужны его паршивые ответы?
Смотрю на себя в зеркало: мокрые волосы облепили лицо, глаза лихорадочно блестят.
Нужны! Они мне нужны. И увидеть его я хочу сейчас больше всего на свете! Но… я уже убегала с ним по первому его зову, хватит. Прошлая я осталась в прошлом.
"Я не приду" – быстро набираю ответ и выключаю телефон.
Что бы там я не чувствовала, чего бы не хотела – я больше ни за что не повторю собственных ошибок.
Выхожу из ванны – Игнат уже лежит под одеялом. Но не спит.
Бесшумно снимаю халат и ложусь на противоположную сторону кровати, отодвинувшись как можно дальше. Несколько минут мы молчим, лишь в открытое окно залетает оглушительные трели взбесившихся цикад.
– Ви?
– Что?
– Все еще злишься на меня?
– Я не злюсь. Просто… разочарована, наверное.
– Мной?
Тобой, нашим браком, собой. Три прошлых года были сплошным крушением планов и надежд.
– Я устала от твоей беспочвенной ревности, Игнат. Ты даже не можешь себе представить, как сильно это выматывает.
– Беспочвенной?
– Вот видишь, даже сейчас ты гнешь свое.
Он снова какое-то время молчит, а потом произносит совсем неожиданное:
– Я оплатил курс реабилитации Артема.
Ошарашенно оборачиваюсь на мужа.
Конечно, я понимаю о чем речь – мама нашла в Германии хороший детский центр, где занимаются с детьми-аутистами. Всего пара месяцев непрерывной работы дают потрясающие результаты. Стоит это все не сказать, чтобы совсем бешеных средств, но лично для нас абсолютно неподъемных.
– В смысле – оплатил?
– Ну вот так. Пока перевел только за половину курса, остальное можно внести чуть позже.
– Ты это серьезно сейчас? Где ты взял эти деньги?
– Ну мы же собирались делать ремонт в клинике. Думаю, с этим можно чуть-чуть подождать.
Я просто не верю своим ушам.
Когда я поделилась мечтой мамы с Игнатом, он ответил, что это пустая трата денег. Все равно ничего уже нельзя исправить. Что подобный диагноз не лечится и не стоит заниматься дорогостоящим самообманом.
Он не то чтобы не недолюбливает моего брата, нет, он не относится к нему… никак. Ни плохо, ни хорошо. Есть он и есть. И тут вдруг такая невиданная щедрость.
Наверное, все читается по моему лицу,
– Ты не рада?
– Я рада, конечно, просто удивлена.
– Семья ведь самое важное, правда? Думаю, сейчас твоему брату эти деньги нужнее, – и кладет ладонь на мое бедро. – Иди сюда.
Я льну к нему телом, но не душой. В мыслях абсолютная каша.
Он словно почувствовал, что я обдумываю предложить сделать паузу, пожить какое-то время раздельно и сразу пошел с козырей. Знает же, как важен для меня брат, что я готова пойти на многое, лишь бы ему было хорошо. И теперь у меня просто не повернется язык предложить подобное. По крайней мере не в ближайшее время точно.
– У нас же все наладится, правда? – шепчет в мою шею.
– Конечно, – улыбаюсь, чтобы хоть как-то скрыть рвущееся из груди "нет".
Часть 8
Утром мы оба стараемся поддерживать видимость обычной жизни: пьем на кухне кофе, говорим о чем-то отстраненном, едем вместе в клинику, а там расходимся по разным кабинетам. Мой – на первом этаже, недалеко от регистратуры. А Игната, как директора и нового владельца – на втором. Сейчас он очень занят грудой документов, и я знаю, что, скорее всего до вечера мы не увидимся, чему совсем не расстроена.
– Мария Петровна уже в седьмой раз приносит нам свою собаку. Сначала она ее прививала, потом стерилизовала, затем выводила блох, обследовала пса на глисты, еще несколько совершенно ненужных процедур. Боюсь представить, с чем пожаловала сегодня, – улыбается Ольга Ивановна. – Ощущение, что ей просто нечем заняться, купила себе игрушку.
– Мария Петровна – это та шумная женщина в коридоре с рыжими кудряшками?
– Угу. Жена подполковника. В прошлом году перебрались в наш город.
– То-то же я ее не знаю.
– Справишься сама, хорошо? Мне нужно отойти – внучку забрать из детского сада, у нее поднялась температура.
– То есть взваливаете на меня проблемную клиентку? – шучу я, и, конечно, отпускаю главного ветеринара по своим делам.
В конце концов чем раньше я пройду огонь, воду и медные трубы, тем проще мне будет в дальнейшем. Разные же будут попадаться люди, иммунитет нужно вырабатывать сразу.
– Если появятся какие-то вопросы – звони. Тоня еще не ушла, поможет в случае чего, Игнат Сергеевич здесь.
– Конечно, мы разберемся. Идите.
Ольга Ивановна уходит, и я остаюсь в кабинете одна. Нахожу на столе отложенную медицинскую карту мопса Бони, знакомлюсь с анамнезом затерьезированной хозяйкой бедняжки.
Раздается стук в дверь.
– Войдите, – произношу не глядя, и кто-то проходит в кабинет.
То, что это не крикливая дама из коридора я понимаю сразу же, потому что еще никогда в жизни от взгляда какой-либо женщины по моим плечам не бежали мурашки. Поднимаю глаза – напротив стоит Дамиан, держа в руках крошечного серого котенка.