Только звезды нейтральны
Шрифт:
– Еще не известно, кто окажется в ловушке, - по лицу Трибуца проскользнула ироническая улыбка.
– Но уходить надо…
А уйти отсюда было не просто: Ирбенский пролив минирован, другой пролив Муховейн - мелководен.
В. Ф. Трибуц приказал вызвать командиров кораблей, штурманов и сообщил:
– Будем выводить корабли через Муховейн. Другого выхода не вижу.
– Не пройти, товарищ адмирал, - возразил кто-то.
– Там же мелко. При том на середине пролива, на самом повороте, со времен первой мировой войны лежит затопленный немецкий транспорт «Циммерман» с цементом. Через него не перепрыгнуть…
– Мы углубим
– Как ваше мнение, Василий Трофимович?
Пеценко, щеки его разрумянились от неожиданной похвалы, подтвердил:
– Да, другого выхода действительно нет.
– Ну а раз нет, немедленно приступайте к делу. Вам вместе с гидрографами поручаю пройти канал на буксире, промерить глубину, нанести данные на карту, а я сейчас же свяжусь с начальником Балттехфлота Гребенщиковым и прикажу срочно выслать из Палдиски земснаряды. Будем углублять и расширять канал с таким расчетом, чтобы не позже чем через трое суток начать проводку кораблей.
Совещание пришлось прервать: к кораблям приближалась очередная волна фашистских пикировщиков. Хлопали зенитки, взахлеб строчили пулеметы.
В. Ф. Трибуц пообещал, что в ближайшие сутки прибудут земснаряды.
– Готовьтесь к переходу, - наказал он Дрозду.
– Время не терпит, каждая минута дорога.
Корабли перешли на Кассарский плес, в район Куйвасто, а штурман и гидрограф пошли на гидрографическом судне «Вал» с тралом. Они дошли до самого выхода из пролива, повернули обратно, еще раз обследовали глубины, то и дело корабль стопорил ход и гидрографы выставляли вешки на границе фарватера.
Вернулись в сумерках. Поднялись на палубу «Кирова», к командующему флотом.
– Давайте сюда планшеты, - потребовал Трибуц.
Он долго пристально всматривался в узкую извилистую морскую дорожку, испещренную цифрами. Никто не решался нарушить тишину. Все ждали, пока командующий скажет свое слово.
А он молча сидел, склонившись над планшетом.
– Картина ясна, - сказал он, поднявшись со стула, распрямив свою высокую ладную фигуру.
– Будем углублять канал. Это только часть дела. Времени мало, и мы сможем подрыть в двух-трех местах, не больше. Есть еще одна радикальная мера: уменьшить осадку корабля. Сколько у вас груза?
– обратился Трибуц к командиру корабля.
Тот начал перечислять: вода котельная, питьевая, мазут, боезапас…
Прикинув в уме, Трибуц сказал:
– Снять максимум груза, уменьшить осадку почти на метр. Тогда меньше риска сесть на мель.
И тут же приказал подать к борту водолей, танкер, буксир «Артиллерист» и баржи, разгрузить все лишнее, оставив мазут, котельную и питьевую воду только на переход в Таллин и боезапас для отражения возможных атак самолетов и торпедных катеров.
Скоро пришел караван земснарядов вместе с самоходными баржами. И начался небывалый в жизни речников аврал. Механизмы пустили на полный ход, стараясь из них выжать максимум того, на что они были способны. Закрутились барабаны, поднимая вверх черпаки с грунтом. Незаметно для противника они день за днем, час за часом углубляли канал.
Не забудется эта ночь, когда «Киров» снялся с якоря. Буксиры повели его по новому фарватеру.
Над морем стелилась дымка, местами туман сгущался и горизонт совсем не просматривался. Впрочем,
Шли медленно всю ночь. Наступило утро. Светлело, но туманная дымка не рассеивалась. И это было, как нельзя, кстати. Плохая видимость и низкая облачность по-прежнему прикрывали крейсер от воздушных атак.
Когда корабли пришли в Таллин, встали на якоря, заняв весь рейд, Дрозд явился в штаб флота на доклад к командующему. Они дружески обнялись.
– Ну как, расскажи подробно, - торопил Трибуц, горя желанием узнать все детали опасного перехода.
– Вначале мы подрабатывали машинами. Потом вдруг за кормой вздыбился рыжий песок и поплыла всякая муть… Машины застопорили. Корпус крейсера коснулся грунта, и мы не на шутку встревожились. Но надо было торопиться. Снова дали «самый малый вперед». Крейсер медленно двигался. Ориентировались по вешкам, стараясь не выйти за границы фарватера. И вот, товарищ командующий, живы и здоровы, в Таллине!
– по-молодецки выпрямившись, доложил Дрозд.
– Вовремя пришли. Силы наши тают, нет резервов, а держаться необходимо. Одна надежда на корабельную артиллерию, - сказал Трибуц и стал объяснять, как он мыслит артиллерийскую поддержку сухопутных войск.
В 1945 году простой русский солдат водрузил красный флаг над рейхстагом в Берлине, а задолго до этого, в пору неравной битвы у стен Таллина, Военный совет флота и его командующий готовились к тому, чтобы силами балтийских летчиков нанести первые удары по логову фашистского зверя - Берлину.
Кому это поручить? Где найти подходящий аэродром? Как обеспечить операцию? Эти и другие вопросы решались втайне от всех. Даже летчики минно-торпедного полка под командованием Е. Н. Преображенского, которым предстояло выполнять задание, - даже они узнали об этом, когда прилетели на остров Эзель.
Пока они изучали маршрут, готовились, командующий флотом и его штаб были поглощены тем, чтобы в самый короткий срок доставить из Кронштадта на Эзель бомбы и горючее. Задача не из простых, если учесть, что Финский залив был густо минирован. И каждый выход корабля был сопряжен с большим риском. А если к тому же корабль нагружен бомбами, то это плавучий арсенал. И все-таки, несмотря на опасность встреч с минами, было принято решение: пустить тральщики один за другим на большой дистанции. Так, обходя минные поля, маскируясь от вражеской авиации, они доходили до Эзеля, выгружали бомбы, горючее и отправлялись в новый рейс.
И 8 августа 1941 года в сумерках самолеты, отягченные бомбовым грузом, выруливали на старт, отрывались от земли и исчезали в вечерней дымке. Море кончилось. Крылатые балтийцы летели над немецкой землей. Впереди узкой змейкой блеснула река Одер, а за ней показались огни Штеттина. Но впереди - сотни километров… И вот ярко освещенный Берлин! Мириады огней видны издалека. Команда: «Приготовиться!» Флаг-штурман Хохлов сосредоточился на прицеле, нажал кнопку сбрасывателя. Машина дрогнула. Там, внизу, на земле, взметнулось багровое пламя. Огни на улицах Берлина погасли, и небо пронзили кинжальные лучи прожекторов. Замелькали вспышки зениток. Но было уже поздно. Наши летчики сбросили бомбы на Берлин и ложились на обратный курс. Это был первый удар по фашистскому логову, предпринятый по решению Ставки ВТК.