Только звезды нейтральны
Шрифт:
«Ну к чему все это представление? Хотят создать видимость объективного разбора, а на самом деле сговорились. От таких не жди пощады. Одна дорога - в трибунал… Не будь Максимова, легче было бы оправдаться, а тут он подлил масла в огонь. Не зря же говорят: если виновного нет, его назначают».
Разбирательство близилось к концу. Командир базы уже поднялся с кресла и дал понять, что пора завершать разговор. Строго взглянув на Зайцева, он спросил:
– Вы согласны, что допустили грубое нарушение корабельного устава?
«Ишь каким методом действуют! Толкают
Зайцев не спешил с ответом.
– Слушайте, не грех было бы посоветоваться с помощником, - отеческим тоном сказал контр-адмирал.
И Зайцев решил: «Нет, не все потеряно. Почему я должен отвечать, если такое решение было принято под нажимом Трофимова?»
Зайцев обрел больше уверенности, и даже голос его окреп.
– Советовался. Помощник и подсказал решение. Офицеры переглянулись.
– Странно. Трофимов утверждает, будто это - ваше единоличное решение.
– Никак нет. Его решение, - признался Зайцев, а самого передернуло: «Как же я мог довериться такому?…» Он вспомнил уговоры Трофимова и подумал тогда, что отвечать вдвоем - это не то что одному: половина вины снимается.
– Разрешите?
– слабым голосом попросил Максимов. Зайцев встрепенулся: «Сейчас добьет!»
Максимов поправил бинты, сползающие на лоб.
– Я позволю высказать свое личное мнение. Ваше дело - посчитаться с ним или нет. Только мне кажется - нельзя капитана третьего ранга Зайцева обвинять в трусости. Он боевой офицер, недавно участвовал в проводке кораблей из Америки, и такого с ним не случалось. Быть может, если подходить формально, получается, что он виноват.
– Не формально, а по закону, - вставил прокурор.
– Ну что ж!
– продолжал Максимов.
– Закон тоже можно толковать по-разному. Я много думал, и для меня эта история предстает в несколько ином свете. Зайцев увидел гибель двух кораблей. Решил, что здесь минное поле, и вместо преследования немецких лодок, атаки их глубинными бомбами устремился на спасение транспорта. Стало быть, он неправильно оценил обстановку и потому принял неверное решение. Ошибка - всегда ошибка, а трусость - нечто другое.
Зайцев в упор смотрел на Максимова. Ему казалось, что все это происходит во сне. Он никак не думал, что найдется человек, способный хоть слово сказать в его защиту. И уж совсем не ожидал, что таким человеком окажется не кто иной, как Максимов. Все остальные офицеры тоже были в замешательстве, вопросительно смотрели на контр-адмирала Назарова. Он поднялся и поспешил внести ясность:
– Мы все обсудили, выслушали разные мнения. Доложим командующему флотом. Товарищи офицеры, можете быть свободны! И вы тоже, капитан третьего ранга, - добавил он, безразлично взглянув на Зайцева.
Прокурор, ни на кого не обращая внимания, собирал свои бумаги, уставы, наставления и длинными костлявыми руками складывал их в портфель. Все поднялись и один за другим вышли в приемную. Последним покинул кабинет Зайцев.
Командир базы задержал Максимова, должно быть собирался с ним поговорить
– Да, сейчас буду!
– бросил он, на ходу обращаясь к Максимову: - Меня вызывают к оперативному.
Вернулся он примерно через час и увидел: Максимов держится за виски.
– Что с вами?
– Голову разрывает на части.
– Я вызову сейчас начальника санслужбы. Назаров протянул руку к телефонной трубке. Максимов остановил его:
– Ничего, пройдет.
– Напрасно вы так думаете. Ранение в голову…
– Разрешите узнать, что у вас случилось, товарищ контр-адмирал?
– стараясь бодриться, спросил Максимов.
– Наши предположения полностью подтвердились. Вот радио батареи мыса Желания. Немецкая подводная лодка всплыла и обстреливает мыс. К счастью, люди! живы-здоровы. Разнесло склад с продовольствием… Ответить не могут: нет снарядов… Командир батареи слезно просит выслать самолеты или корабли, найти и добить эту проклятую лодку и срочно забросить боеприпасы и продовольствие.
– Какая чертовщина!
– с досадой произнес Максимов.
– А у меня пиковое положение, - командир базы развел руками.
– В моем подчинении ни самолетов, ни кораблей… - И вдруг он сделал паузу. Максимов ощутил на себе его пристальный взгляд.
– Слушайте, товарищ Максимов, а не можете ли вы что-нибудь предложить?
– почти взмолился он.
– Я бы рад. Да ведь один тральщик поврежден, дизель сдвинулся с места, ремонт дней на пять-шесть, а там небось лед. Вот разве тральщик Зайцева.
– Зайцев отстранен от командования.
Максимов зажмурился то ли от этих слов, то ли от головной боли, помедлил и с трудом выдавил из себя:
– А может быть, не стоит этого делать? Назаров ухмыльнулся:
– Я слушал сегодня вашу речь и думал: человек родился адвокатом. Я понимаю вас, дорогой товарищ. Зайцев - ваш подчиненный, вы служили с ним до войны. Но разве можно в угоду старой дружбе приносить наши общие интересы?
– Вы ошибаетесь, товарищ контр-адмирал. Сильно ошибаетесь, - с горечью произнес Максимов.
– Мы совсем не друзья. Больше того, мы чужие люди. Только хочется быть объективным. Наказать человека никогда не поздно. Придем в базу, доложим Военному совету. И там будет принято решение, а пока предлагаю вернуть его на корабль и поручить вот это самое задание.
Назаров несколько минут размышлял, откинулся на спинку кресла и курил, потом решительно поднялся и объявил:
– Ну что ж, быть по сему. Пошлем Зайцева. Пусть искупает свою вину. Но что с вами?
Максимов медленно оседал на пол. Контр-адмирал кинулся к телефону.
9
Зайцев появился неожиданно. Было это после отбоя, когда корабль, пирс и все окружающие постройки утонули в темноте, сквозь которую мерцал, раскачиваясь на гафеле, один-единственный синий огонек. Матрос, стоявший у трапа, кутался в густую овчину полушубка.