Только звезды нейтральны
Шрифт:
Прошла ночь. Еще день. Корабли уже находились далеко.
Все то же серое пустынное море катило пенистые водяные горы, на них, кряхтя, взбирались корабли, переваливаясь с одного вала на другой и зарываясь в пене…
Полчаса назад от капитана второго ранга Максимова был семафор: «Встреча с транспортами в 14.00». Между тем время вышло, а никаких транспортов нет и в помине. С ходового мостика донеслись иронические слова Трофимова, с удовольствием водившего пальцами по своим чапаевским усам:
– У них всегда так: планируют одно, получается другое. А еще нас, грешных, в плохой организации упрекают.
Шувалов
– Ничего не попишешь, - процедил Зайцев.
– Они начальство. Им все можно…
Не один Шувалов - все замечали, что между командиром и помощником с первого дня установились добрые отношения. Никому и в голову не могло прийти, что эти контакты возникли не вчера, а имеют свою давнюю историю. Во всяком случае, все считали это хорошим признаком, и когда секретаря парторганизации Анисимова спрашивали в политуправлении флота: «Как твой новый командир? Как Трофимов?» - он отвечал с удовлетворением: «Ничего, сработались…»
Внимание Шувалова привлекали проблески ратьера, замелькавшие на флагманском корабле.
– Что там пишут?
– спросил Зайцев, подойдя к крылу мостика и перевесившись через ограждение.
– Комдив приказывает приготовиться к повороту на девяносто градусов.
– Ну вот тебе, еще поворот! Может, теперь домой пойдем?
– бросил Зайцев, искоса посмотрев на Шувалова; ему доставляло удовольствие подначивать комдива в присутствии его любимца.
Транспорты опаздывали, и оставалось одно: маневрировать в этом районе до тех пор, пока не произойдет встреча. После очередного поворота Шувалов заметил в сгущавшейся дымке неясный силуэт и доложил на ходовой мостик.
За первым транспортом из мглы показался другой, потом - два катерных тральщика, сопровождавшие их.
– Наконец-то ползут, - пронеслось среди матросов, которым тоже изрядно надоело бесполезно «утюжить» воду.
Широкие, пузатые транспорты выползали из сумеречной пелены, висевшей над морем.
Шувалов оторвался от бинокля и обратился к стоявшему рядом напарнику:
– Слышь ты, салага! Думаешь, мы болтались по вине нашего комдива?
– Не знаю.
– Смотри, как они чапают. Это же надо иметь терпение. Вот и рассчитай рандеву с ними.
На фоне темнеющей дали и пенящихся гребней все яснее выступали контуры приближающихся судов с их высокими, отвесными бортами, мачтами, надстройками и трубами, из которых валил клочковатый дым, повисавший в небе, подобно небрежным мазкам художника.
Тральщики шли навстречу транспортам, с флагмана уже передавали ратьером: «Будем конвоировать вас до места назначения. Все распоряжения получать от меня».
Наступило самое ответственное время, это чувствовал Зайцев и приказал сигнальщикам усилить наблюдение. Сам он устроился на левом крыле мостика и сосредоточенно смотрел вперед.
Корабли сближались. На переднем транспорте различались крохотные фигуры людей, скопившихся на палубе. Они приветливо махали руками. Можно понять их радость: застрять в начале войны где-то у черта на куличках, месяцами мечтать о доме и вот наконец-то при виде боевых кораблей ощутить счастье близкого возвращения на Большую землю.
На
Тральщику Зайцева, чтобы оказаться слева концевым, прежде требовалось произвести сложное маневрирование.
– Лево руля, курс сорок пять! Рулевой тотчас ответил:
– Начали поворот.
Через две минуты он доложил:
– На румбе сорок пять!
Зайцев впервые видел такую картину построения конвоя и неотрывно следил за тем, как флагман отделился от остальных кораблей и скоро занял место в голове колонны.
Два маленьких катерных тральщика, сопровождавшие транспорты до точки рандеву, повернули обратно и скрылись, возвращаясь в базу.
Тщеславие мучило Трофимова, подтачивало его когда-то деятельную натуру. Он отлично видел все просчеты Зайцева на первых шагах командования кораблем, потому что сам был неглупым, знающим офицером и к тому же обладал боевым опытом. Он мог бы стать правой рукой командира, но не захотел. «Никто еще не въезжал в рай на моей шее - не тот случай». Если к нему Максимов относился равнодушно, то к Зайцеву, это от Трофимова не ускользнуло, - откровенно неприязненно, значит, при случае постарается отомстить, и тогда… Он решил быть тенью и эхом Зайцева. И не больше! Выжидание входило в его планы: он выбрал то, что удобно и спокойно.
Подошел Зайцев, и Трофимов съежился, как будто командир мог отгадать его мысли. Зайцев весело сказал:
– Теперь-то уж недалеко, немного осталось.
– Безусловно, все должно быть хорошо, - с готовностью подхватил Трофимов. Сам же посмотрел на обложенное тучами небо, прислушался к свирепым ударам волн о борт корабля и подумал: «Как дойдем, это еще бабушка надвое сказала».
Впереди неожиданно полыхнуло, прозвучал отдаленный раскат, похожий на весеннюю грозу, и шапка огня взлетела над морем, озарив темную воду, транспорты, ослепив всех находящихся на палубе.
Зайцев растерянно смотрел вперед.
– Товарищ командир, взрыв на головном тральщике!
– как-то неестественно громко прокричал Шувалов, но Трофимов оборвал его:
– Без вас видим, старшина!
Огоньки быстро гасли и исчезали во мраке, а это означало, что останки тральщика погружались в море.
Не успел затихнуть на мостике шум голосов, как опять сверкнуло багровое пламя. Теперь головной транспорт охватило огнем, и в зареве пожара ясно виделось, как мечутся по палубе люди. Пар с шумом вырывался из кочегарки, доносились глухие удары: взрывались котлы. Транспорт еще держался на плаву, его разворачивало и несло в сторону.
Шувалов докладывал, но его никто не слышал, слова казались совсем ненужными, потому что все находившиеся на мостике сами видели страшную картину.
С трудом овладев собой, Зайцев сделал попытку подать команду, но получилось неясно и сдавленно.
В отсветах пожарища его лицо казалось высеченным из красноватого камня, и только блеск глаз и голос, более твердый, чем всегда, выдавали возбуждение.
«На помощь погибающим!» - решил он, и корабль властно рванулся вперед. «Немецкие лодки», - в следующую минуту подумал Зайцев и отдал команду готовиться к атаке. К нему приблизился Трофимов и вразумляюще сказал: