Толковый словарь Эс Джей
Шрифт:
Еще один доктор. Хочу поспорить, но еще я хочу есть. Голод побеждает. Я отправляю в рот полную ложку.
– Я уже записалась. Мы должны быть там в девять тридцать.
– Сегодня? А как же школа? Это только второй день!
– Школа не против. Я предупредила, что ты опоздаешь.
Да, но одноклассники заметят, что я опоздала. Будут вопросы, и мне понадобятся ответы.
– По всей видимости, доктор Чарльзуорт специализируется на аллергиях. Нам повезло, верно? Я имею в виду, мы переехали в новый
Действительно удобно. Великолепно. Еще один доктор, еще одно мнение. Еще одно объяснение, еще одно лечение.
Мама направляется к комнатам мальчиков, чтобы их разбудить. Я стою на кухне и сжираю три четверти семейной упаковки йогурта. Я не остановлюсь, даже когда мне станет плохо.
Лучшее, что есть в комнатах ожидания в поликлиниках, – это журналы. Папа не любит журналы. Он сердится, когда мама их покупает. Папа говорит, что они напичканы картинками того, как, по мнению массмедиа, должны выглядеть девушки, и смотреть на все эти фотографии, которым никогда не сможешь соответствовать, вредно. Мама обычно возражает, что она не глупа и читает журналы просто для развлечения, а не из-за рекламы. Если это правда, интересно, почему мама так бьется за то, чтобы изменить мою внешность?
Я листаю какую-то светскую хронику. Мама берет журнал для садоводов и уходит в него с головой.
У меня в журнале есть статья с заголовком «Как придать ресницам вау-объем». Интересно, Мали читала ее? Может быть, поэтому ее ресницы такие пушистые. Статья должна быть на странице тридцать три, но когда я долистываю до нее, то вижу, что страницы вырваны. Вместо этого там девушка в откровенном бикини. Это буквально три треугольника и ниточка. Одно неверное движение, и она, похоже, его потеряет.
Вот в чём дело. Мне нравятся мальчики, и я хочу узнать их получше, но, честно говоря, я втайне хочу смотреть на девочек. Мне нравится разглядывать их гладкую, чистую кожу, внимательно рассматривать, как она блестит, как притягивает загар и пышет здоровьем. Папа говорит, что фотографии в журналах отфотошоплены – на компьютере убраны все изъяны моделей: прыщи, пигментные и родимые пятна. Он утверждает, что в реальной жизни никто не выглядит настолько идеально. Ему надо еще раз посмотреть на ноги Ливви. У нее лучшие ноги из всех, что я видела. К ней же никто не приходил с фотошопом, верно?
– Саманта Бэклер! – В дверях стоит седая женщина в самом уродливом кардигане во всей истории кардиганов.
Мама кладет свой журнал и шепчет: «Это мы». Можно подумать, вызывают какую-то другую Саманту Бэклер.
Мы идем за доктором Чарльзуорт и ее кардиганом по длинному узкому коридору. Наверное, этот кардиган вязала ее старая слепая бабушка. Оранжевые, розовые и черные полоски идут зигзагом, а между ними – маленькие бантики из лент и огромные пуговицы, похожие на макаронины. Мода проехалась по ней катком.
Мы заходим в кабинет, и доктор Чарльзуорт закрывает дверь. Кабинет маленький и темный. Стоит стол, на котором ничего нет, даже телефона или листа бумаги. Высокая кушетка, покрытая белой простыней, книжная полка и два коричневых стула, приехавших прямиком из семидесятых. На стене – плакат с изображением человеческого скелета. Всё. В центре внимания ее кардиган.
– Вы только что переехали? – спрашивает доктор Чарльзуорт у мамы, садясь в кресло. – Мы не нашли вашу карту. Ее пришлют?
– А, да, я организую это. – Мама ведет себя странно. Сжатые руки на коленях, спина прямая, нервная улыбка – будто она на экзамене.
– В регистратуре мне дали кое-какую информацию. Вы пришли поговорить о Саманте?
Мама кивает слишком старательно.
– Да, доктор. Об ее экземе.
Доктор Чарльзуорт поворачивается ко мне.
– Это Саманта?
Тупица. А кого бы еще мама привела с собой?
– Да, – говорит мама. Затем выразительно добавляет: – У нее очень серьезная экзема, доктор. Очень серьезная.
Доктор Чарльзуорт встает и подходит к моему стулу.
– Закатайте рукава, пожалуйста.
Я закатываю рукава. Она наклоняется. На кончике носа заляпанные очки в золотой оправе. От нее пахнет чем-то похожим на средство, которым мама чистит ванну.
– Думаю, лучше ей снять одежду, чтобы я ее осмотрела. Вы не против, миссис Бэклер?
Не против ли мама?! А как насчет меня? Я что, фигурка из картона?
– Я забыла сказать, миссис Бэклер. У нас сейчас работает стажер, его зовут доктор Трэвис. Вы не будете возражать, если я его позову?
Она сказала его? Это мужчина?
– Нет, конечно. Всё в порядке, – говорит мама. – Только так они смогут стать настоящими врачами. По учебникам ведь толком не научишься, верно?
Доктор Чарльзуорт указывает на сложенную тонкую рубашку на смотровом столе.
– Пусть ваша дочь разденется и наденет эту рубашку. Я вернусь через минуту.
Как только она закрывает за собой дверь, я шиплю:
– Я не хочу, чтобы какой-то мужчина на меня смотрел!
Я складываю руки на груди. В том месте особенно не на что смотреть, но всё равно!
– О, ради бога! Он не какой-то. Он врач. Он всё время смотрит на обнаженных людей. Он хочет посмотреть на твою кожу, а не на задницу!
Она стягивает мою кофту.
– Поторопись!
– Я могу сама!
– Чего ты ждешь? Они вернутся с минуты на минуту.
Я рисую пальцем круг в воздухе.
– О, ради всего святого! – фыркает мама, отворачиваясь. – Будто я тебя никогда не видела. Я вытирала твою попу, когда ты была младенцем, если ты забыла.
Я снимаю одежду и бросаю ее на пол у кушетки. Заворачиваюсь в рубашку, завязываю ее и пытаюсь залезть на кушетку. Почему их делают такими высокими? Где тут лестница? Из-за такой высоты у меня сейчас кровь носом пойдет.