Толмач
Шрифт:
– Ар-р-гун-н… – с удовольствием произносил он имя еще одной реки и кропотливо присоединял к своим владениям еще один кусок. Только глухой не услышал бы в этом названии «Гар-Гун» – Гар-Господин.
– Джун-га-рия… – повторял он слышанное от офицеров слово и радостно ухмылялся. Выходило так, что и эта огромная, бог весть где находящаяся и неизвестно кем теперь заселенная земля тоже принадлежит ему!
Он двигался сантиметр за сантиметром, река за рекой и город за городом, от Пекина до Аньды, от Ханки до Далай-Нора, все увеличивая и увеличивая
Все древние предания Курбан знал наизусть, и они однозначно утверждали: поставленная на спину гигантской рыбы и разделенная между духами-эдженами земля – плоская и квадратная, точь-в-точь как эта карта! И это означало только одно: весь срединный – между Небом и Преисподней – мир на самом деле принадлежит лишь ему.
Убийство драгомана японского посольства Сугиямы словно сорвало предохранитель – не в Пекине, нет. За тысячи и тысячи верст от разрубленного тела японского дипломата, в Британии и Японии, в Германии и России, вовсю скрипели перья десятков шифровальщиков и неудержимо трещали сотни телеграфных аппаратов.
Все до единого министры иностранных дел прекрасно помнили, что Германия ввела свои войска в Китай и захватила бухту по куда как менее значительному поводу – подумаешь, смерть двух миссионеров! И уж тем более все до единого Чрезвычайные и Полномочные посланники отдавали себе отчет в том, что и Россия, и Британия, и Франция ввели свои войска и отхватили каждый свой кусок и вовсе без повода. Так что теперь все они ждали одного: момента, когда потерявшая дипломатического представителя Япония, используя созданный европейцами прецедент, заявит свои неоспоримые права на участие в дележе.
И – господи! – как же они этого не хотели…
Алексей Михайлович Безобразов уже две недели как не знал ни отдыха, ни сна. Задолго до убийства Сугиямы он уже видел, какие перспективы открывает перед Россией попытка китайских боксеров посчитаться за отнятые порты. Стоило китайцам убить хотя бы десяток российских дипломатов, и вся Маньчжурия – от Амура до Великой Китайской стены и от Халха-Монголии до Кореи – могла стать российской. Разумеется, интерес представляла и Корея, хотя бы до 38-й параллели, но по сравнению с маньчжурским золотом меркнул даже корейский лес…
Безобразов обежал всех знакомых петербургских финансистов и банкиров, специально посетил военного министра и Генштаб и, в общем-то, некоторое понимание нашел. Но, увы, ни в военном министерстве, ни в Генштабе большого желания подготовиться к грядущим масштабным репарациям ценой гибели всего лишь нескольких дипломатов не обнаружил.
– Лично я приложу все усилия, чтобы этого не допустить, – прямо заявил Безобразову военный министр Куропаткин. – Хотя, конечно, если русская миссия погибнет, Китай передачей нам всей Маньчжурии не отделается.
Примерно
– А как же Господь? – страдальчески посмотрел граф на Безобразова. – Грех ведь…
– О грехе надо было раньше думать, Михаил Николаевич, – жестко парировал Безобразов, – например, когда вы Вильгельму бухту Циндао посоветовали занять или когда сами у Китая, почитай, весь Квантун отхватили… А теперь уже поздно о душе думать, надо капитал наращивать…
– Подите прочь… – слабо махнул рукой Муравьев и прикрыл руками бледное, измученное лицо. – Хватит с меня безобразовщины, сыт я уже всеми вами по горло.
А через пару дней по Санкт-Петербургу пронесся непонятный слух о том, что министр иностранных дел граф Муравьев покончил с собой. Безобразов тут же попытался выяснить детали, как неожиданно понял, что это уже не имеет решительно никакого смысла, ибо, в отличие от мертвых дипломатов, от мертвого графа не предвиделось ни малейшей пользы.
Вечером 31 мая 1900 года Рыжий Пу отдал приказание поджигать все иностранные миссии Пекина, а заодно и дома христиан.
– Вперед, братья! – кричал он. – Выкурим белых чертей!
И бойцы шли с фонарями и факелами одной неостановимой массой, оставляя позади себя огонь и разрушение, а христиане сыпались из горящих домов, как тараканы из перевернутой тарелки.
– Смотри! Смотри, как бегут! – хохотал Рыжий Пу. – А ну, поддай им жару!
Быть хозяином на своей земле и над своими людьми – это было действительно прекрасно.
Чрезвычайный и Полномочный посланник России в Китае Михаил Николаевич Гирс был в ярости. Шел уже седьмой день с начала высадки двухтысячного союзного десанта, а подмоги все не было. Нет, он, конечно же, понимал, что железнодорожные пути разобраны, засевшие на каждой версте ихэтуани вооружены, а дикая, невыносимая жара изматывает, даже если сидеть неподвижно. И все равно: не пройти полторы сотни верст за неделю?!
Более того, Гирс абсолютно точно знал, что только у нас, в Порт-Артуре, еще неделю назад были готовы к отправке четыре тысячи человек – вдвое больше, чем весь союзный отряд! Вот что бы их не послать на подмогу?! Тем более что Его Величество дозволил это сделать еще 26 мая…
А потом до него дошла новость о требованиях Японии в связи с гибелью переводчика японского посольства Сугиямы, и в глазах у Гирса померкло, а ситуация, напротив, стала ясна как день. Чертовы вояки послали ровно столько войск, сколько нужно, чтобы позволить императорскому дому Цинов завязнуть в конфликте, пусть и рискуя осажденными в Пекине послами.
Императрице докладывали о положении дел каждый день, и каждый раз ей казалось, что происходит какое-то немыслимое надувательство.