Толстолоб
Шрифт:
– Я видел, что вы делали, - вздрогнув, наконец, сказал он.
– Но хочу, чтоб вы знали, что все в порядке. Я помогу вам!
– О чем это ты, Гуп?
– Я видел...
– Он зажмурил глаза и сглотнул.
– Видел, как вы принимали наркотики.
Поцелуи прекратились. Ее рука выскользнула у него из штанов.
– Что... ты... имешь в виду?
Гуп стиснул зубы. Он должен был сказать ей.
– Я видел вас, мисс Джеррика. Не спрашивайте, каким образом - это не важно. Но я видел, как вы принимаете эти дьявольские наркотики, и они не принесут
В лунном свете ее лицо, будто исказилось.
– Ты... что? Зачем ты... Ты подглядывал за мной в окно?
– Нет, мисс Джеррика, но это не важно....
– Ты гребаный деревенский слизняк!
– Ее лицо внезапно вспыхнуло ненавистью.
– Ты подглядывал за мной! Ты - тупой деревенский кусок дерьма!
– О, нет, мисс Джеррика! Вы не понимаете!
Она принялась натягивать на себя ночнушку.
– Да, я понимаю, ты гребаный деревенский извращенец, шпионящий за людьми! Кто дал тебе право делать подобное! Господи Иисусе, лучше бы я попытала счастья с этим чертовым священником! Ты - кусок дерьма, Гуп! Гадкий, никчемный, дефективный кусок дерьма!
Гуп выпучил глаза, будто видел перед собой эти слова. Нет, нет, что же я натворил?
– Пожалуйста, мисс Джеррика! Мы должны просто поговорить!
– Пошел на хрен!
– закричала она. Спустя мгновение хлопнула задняя дверь. Джеррика исчезла, вернулась в дом, ушла подальше от него.
Нет, нет, нет,– сказал себе Гуп. Она не хотела произносить эти гадости. Это наркотики заставляют ее говорить такие вещи. Он знал абсолютно точно. Нужно делать только одно. Пойти, прямо сейчас, к ней в комнату и поговорить. Поговорить с ней об этом. И только Гуп Гудер повернулся, как...
– Эй, голодранец.
Гуп остановился и оглянулся. Он не видел, кто сказал это, но это было не важно. Он не любил, когда кто-то называл его голодранцем. Когда он обернулся, в глазах у него блеснула луна. Он сжал кулак, приготовившись задать серьезную взбучку, моргнул...
Шмяк!
Гуп упал. Что-то ударило его по голове с такой силой, что через секунду он ничего уже не видел. Он мог лишь дышать и чувствовать под собой твердую землю.
– Гляди на этого голодранца! Эй, Гомер Пайл!
– Прикончим его прямо здесь?
– Нет уж. Сперва повеселимся.
Гуп отчаянно пытался хоть что-то разглядеть. Над ним склонились два пятна, два парня, это все, что он смог различить.
Гуп не мог пошевелиться...
– Позволь сказать тебе кое-что, голодранец, - произнес один, схватив его за воротник.
– Та избалованная городская блондиночка, на которую ты положил глаз. Мы отдерем ее в зад так жестко, что она будет кровью срать. Затем я кончу ей в нос, и буду медленно сдирать с нее кожу, слышишь? Я прикончу эту городскую сучку, обстругаю ей задницу, как яблоко и заставлю есть собственное дерьмо, а затем похороню.
– Смешок из темноты.
– И знаешь, что, голодранец?
Гуп напрягся, призвав на помощь всю силу своего огромного тела. Но тот удар по голове...
Он не мог пошевелить ни единым мускулом.
– Тащи его к машине, Дикки, - произнес голос.
– Черт, давай отмудохаем этого голодранца, а потом выбросим в лесу, - Большой и указательный палец сжали ему лицо.
– Слышишь меня, голодранец? Мы отмудохаем тебя так, что даже дьявол проблюется!
ЧАСТЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ 1
– Есть множество людей, которых ты можешь бесить, и это ни хрена не значит, - сказал ему во сне Иисус.
– Но только не СЫНА БОЖЬЕГО!
Александер вздрогнул. Что я натворил на этот раз?
– Ты думаешь, я какой-то засранец? Какой-то деревенский дебил с холмов? Разве мы с тобой не имели серьезный разговор прошлой ночью?
– Что я такого сделал, Господи? Прости меня за мое невежество, но что я сделал не так на этот раз?
Иисус вытащил у Александера из кармана рубашки пачку "Лаки Страйк", выбил из нее сигарету, закурил. На Царе Царей был не только терновый венец, но еще и футболка "Данциг". Черная, с белой надписью. Он глубоко затянулся.
– Ты можешь дурачить маленьких людишек, - сказал Иисус, - но только не Меня. Я есмь Осанна Всевышнему, Я есмь Мессия.
– Я никого не дурачу, Господь, - ответил Александер.
– Пожалуйста, прошу Тебя. Скажи мне, что не так?
Иисус стряхнул с сигареты пепел.
– Ты все еще хочешь ту блондинку, и знаешь это.
– Клянусь Тобой на небесах. Я НИКОГДА НЕ ПРИКОСНУСЬ К НЕЙ.
– Это не важно!
– взревел Иисус.
– Грех, живущий в сердце, равносилен совершенному! Ты знаешь это! Разве не читал интервью с Джимми Картером в "Плейбое"? Он не очень разбирался во внешней политике или дефиците бюджета, но, по крайней мере, у него хватило мужества признаться в своих христианских грехах!
– Прости меня, Господи!
– Не пялься своими бесстыжими глазками на ту блондинку! Она - кокаинистка и нимфоманка! А ты кто? Боже, мужик. Ты же священник. На тебе Моя черная одежда, а на твоей индюшачьей шее - Мой воротник веры. Утренняя Звезда так смеется надо мной, что я слышу его хохот из самой чертовой бездны! Из-за тебя я выгляжу полным идиотом!
– Я сделаю что угодно, чтобы загладить свою вину, Боже, - прохрипел Александер. Что угодно. Клянусь!
Длинные темные волосы свисали Иисусу на лицо.
– Хочешь сделать кое-что для Меня? Так сделай! Перестань быть лицемерным кретином!
– Да, Господи!
Лицо Мессии с косматыми волосами и бородой подалось вперед.
– Ты хоть понятие имеешь, на что похож ад? Я был там, мужик. И это не пикничок какой-то. Ты должен увидеть, какое дерьмо тот ублюдок собирает там. Хочешь этого?
– Нет, Господи!
Иисус сделал последнюю затяжку, встряхнул головой.