Толстый демон. Часть 4. Это есть наш последний и решительный
Шрифт:
Хорошие отношения с основным противником в Доме ценились и почитались признаком дипломатического таланта. Правда, у Велуса насчет дипломатии имелось свое, довольно нецензурное мнение, но остальные семьи не настолько прямолинейны. В поданном церковью иске никаких претензий к Ассомбаэлю не высказывалось, более того — его косвенным образом поблагодарили за то, что успокоил нежить и она за последний год никого не утопила. Зато насчет растормошивших русалку принятых было сказано много нехороших слов. Однако следует помнить также, что дханна и скиты воевали между собой не веками — тысячелетиями. Старшие поколения вполне могут с подозрением отнестись к молодому могущественному,
Поток холодной, несущий запахи крови и прелой листвы силы заставил Шурика вернуться в реальность. Монах ушел, старейшина и правнук остались наедине.
— Ты понимаешь, как сильно полукровка подгадила тебе своим вмешательством? — Велус оглядел удивленное лицо потомка и хмыкнул. — Не понимаешь.
Славомира действительно вела себя, с точки зрения дханна, странно. Влезла в испытание, причем уже после того, как оно фактически закончилось. Олег ведь подстрелил одного из принятых, верно? Конечно, в другой ситуации следовало бы всех, вторгшихся в усадьбу, поубивать, но от претендента на владение, да еще в глубине принадлежащих семье земель, многого не ждали. Всего лишь доказательств, что слуги существуют и добро охраняют.
По мнению Шурика, бабка могла влезть в драку исключительно из симпатии к Олегу. Только для Велуса желание защитить смертного, пусть и полезного смертного — не аргумент. В его глазах люди — пыль, муравьи под ногами, лишь единицы из которых заслуживают внимания. Для него гибель Варварина от руки слуги дханна есть великая честь, придающая смысл нелепому короткому существованию.
И почему старейшина считает, что вмешательство Славомиры обернется вредом?
— Раз так, тянуть не станем, — Велус прошелся по комнате. Тяжелый, как пещерный медведь, и ловкий, словно кошка. — Поединок состоится завтра. Проиграешь — лишишься владения!
Шурик вздрогнул и неверяще уставился на предка.
— Но, старейшина!
— Молчи! — осадил потомка демон. — Так надо. Шанс у тебя будет, я обещаю.
Объяснять причины своего решения он явно не собирался. Мол, сам догадайся, почему и как. В лицо Шурику подул легкий поток ветра, за спиной раздвинулись туго переплетенные ветви — его выпроваживали. Аудиенция подошла к концу.
Оставалось поклониться в пояс и уйти. Попробовать поговорить с отцом.
Ее предупреждали, что связь между принятой и принявшим, слугой и господином, ведомой и ведущим со временем окрепнет. Она получит силу и мощь, сможет чувствовать настроение и тревоги хозяина, ее тело перестанет быть хрупким и подверженным увяданию; Ассомбаэль взамен обретет устойчивость энергетики и беспрекословную верность добровольной рабы. Она примерно представляла себе, что с ней станет. Не знала только, когда.
Присущая Шурику неординарность опять проявила себя во всей красе. В противоположность всем приличным дханна, чья связь с принятыми укреплялась плавно, в течение десятилетий, мысли Аллы он начал слышать рывком. Причем не только слышать, но и принимать осознанный направленный посыл, значительно снизивший бедному толстяку и без того не больно высокую самооценку. Если же принять во внимание время, когда произошло сие эпохальное событие — как раз накануне решающей схватки — то неудивительно, что бедолага стоял с поникшими плечами и тоскливым настроением.
Чувствуя себя отчасти виноватой в хандре повелителя, Алла сочла нужным его подбодрить:
— Шурик! Да Шурик же! Ну хватит дуться! Не смеюсь я уже! Честное слово!
Ноль реакции.
— Слушай, если для тебя это такой больной вопрос, мог бы предупредить, —
К месту проведения поединка, где их ждало довольно представительное сборище из четырех десятков демонов со свитой, полагалось идти в истинном облике. Том самом, который Шурик почему-то регулярно забывал продемонстрировать и принял только сейчас. Ну что сказать? Выглядел он, за исключением мелких деталей, достаточно устрашающе. Больше двух метров ростом, мощные конечности, позволяющие и стоять, как человеку, и быстро передвигаться на четырех лапах; усаженная длинными клыками пасть и когти, способные на глаз порвать человека на двое. Плотная кожа, надежно защищавшая тело от повреждений… Короче, все замечательно, если бы не живот и расцветка.
В вертикальном положении брюхо у Шурика выпирало вперед, словно нос ледокола «Ленин». Неумолимо, беспощадно, отвергая саму мысль о маскировке. Пузо сводило на нет эффект от вида крепких мышц и блестящих загнутых когтей, придавая могучему демону сходство с потешным Винни-Пухом из доброго советского мультика. Фактически в двух измерениях из трех, в ширину и в глубину, размеры Шурика выглядели одинаково. Да и в высоту не сильно отличались.
Но хохотала Аллы не поэтому. К габаритам человеческого облика Шурика и проистекающей из них грациозности она успела привыкнуть и чего-то подобного ожидала. Поразило ее другое. В представлении людей демоны могут быть черными, или красными, коричневыми, серыми, на худой конец темно-синими или темно-зелеными. Тяжелые, давящие цвета, заранее предупреждающие об агрессии и силе.
Так что ядовито-розовая в голубой горошек расцветка… ну… В общем, принятая не сдержалась и хозяин обиделся.
— Спину выпрями, — Алла продолжала теребить Шурика, игнорируя доносящиеся до нее волны обреченности, тоски и глухой привычной обиды. Хорошо, что кроме нее, никто настроения молодого дханна не чувствует. — Ты самый молодой властелин в истории Дома… станешь им через час. Выгляди достойно!
— Не стану.
— В каком смысле? Что значит не станешь?! — не поняла Алла. — Объясни!
— Если я проиграю, землю отнимут, — в мысленном голосе толстяка звучало глухое черное горе. — А я проиграю. Сама знаешь, как у меня с магией.
— Подожди. Ты же говорил, достаточно проявить себя? Показать силу?
— Старейшина изменил правила.
Женщина помолчала, обдумывая ситуацию. Это что же получается — у них все отнимут? Придет какой-то хрен с бугра и заберет себе все, что она получила от отца, приумножила тяжелым трудом? Да не бывать этому!
— Шурик, если ты не победишь, я тебя убью, — озвучила она промежуточный вывод. — Ты должен выиграть.
— Как?
— Каком к низу. Чего ты сразу сдался? Очень сильного противника тебе не подсунут, а со слабыми ты можешь справиться. Сам говорил, что у тебя энергии завались?
— Да не получается у меня.
— Ты мужик или тряпка! — психанула Алла. — Что, уже лапки сложил?!
Со стороны могло показаться, что принятая, как полагается, с совершенно неподвижным лицом стоит за своим господином, трепетно ожидая возможности услужить. Но внутри у нее бушевала буря. Она сама не понимала, откуда, из каких глубин памяти всплывают те слова, которыми она костерит отчаявшегося Шурика. Тот вяло пытался возражать, но попытка воззвать к разуму разъяренной женщины провалилась, едва успев начаться. Робкие слова протеста заглушил вал дикой, всесокрушающей ярости, по личной связи обрушившийся на бедолагу.