Тольтекское искусство жизни и смерти: история одного открытия
Шрифт:
Первое произнесенное мною слово так взволновало меня, а безмерная радость по этому поводу моих родителей и наших друзей так меня потрясла, что я попался. Как быстро и истово поверил я в слова! Как проворно я их проговаривал, создавая карикатуру на маленького мальчика! Поразительно и то, как слова превратились в бесконечное подтверждение опыта, то есть в мысль. Очень скоро я стал точно таким же рассказчиком, как те, что составляли мою детскую вселенную. Я охотно впитывал в себя различные допущения и мнения, и наградой за мои усилия стало возникновение отдельной личности, существование которой невозможно оспорить. Я хорошо знал, кто я такой. Все мои знакомые тоже хорошо знали, кто я, – по крайней мере, так я думал.
Я любил слова и те миры, которые слова создавали для меня. Мне нравилась их сила, с помощью
– А ты не заучивай, – перебил меня он. – Дай волю воображению.
Кажется, никогда раньше не слышал я, чтобы слова использовали подобным образом – предлагая, а не убеждая. Этот преподаватель предлагал мне забыть о форме и попробовать отнестись к моей жизни как к видению. Он давал мне разрешение прожить истину, вместо того чтобы просто наблюдать факты. После того разговора мои оценки круто пошли в гору, но, что важнее, изменился мир, который я знал. Это был мой первый шаг на долгом пути прочь от голых знаний, от повелительного голоса, звучавшего у меня в голове. Шаг был, конечно, маленький, ведь я был сильно привязан к законам знаний, они в том возрасте значили для меня все. Я верил в то, что они способны вылечить любую болезнь и решить любую проблему. Они определяли меня. Я был знаниями – со всей экспрессией и неутомимым напором юности. Без этого «я», порожденного словами и идеями, я не смог бы существовать, – во всяком случае, так мне казалось.
Я смотрю, как моя мать идет к горизонту, к своей цели, и мне спокойно. Я вижу вдали это дерево из своего нынешнего пристанища в ветвях древа жизни и чувствую только любовь. Это дерево, зеркально отражающее мое древо, – только символ знаний, и ничего больше, а символы не властны надо мной. Не властны сейчас, но было в моей жизни время, когда я готов был отдать что угодно, лишь бы вырваться из хватки знаний. Я мог бы сказать «избавиться от влияния их силы», но в знаниях – ложная сила, которая рождается в те опьяняющие мгновения раннего детства, когда язык кажется единственной дорогой в рай. Видимо, есть лишь один путь вперед от этого первого соблазна. Это, конечно, простая человеческая судьба. Из беспредельного света нас забрасывает в физический мир, и из этой полной растерянности тьмы мы должны отыскать путь обратно. Ничто не заставляет нас гореть на той же частоте, что и свет, который привел нас сюда, – но разве это так уж невозможно? Рассеять светом мрак, сотворенный словами, – это осознанный выбор, путь искателя.
Мой преподаватель физики в мединституте предложил мне посмотреть на мир как на видение в учебных целях, но вскоре я обнаружил, что мы погружены в видение постоянно. Сначала мы что-либо представляем себе, а затем становимся этим. Художники видения, чем бы оно ни было, – это художники жизни. Видеть видение – значит создавать реальность любыми доступными средствами. У собаки собачье видение. Дерево видит себя по-своему. Оно знает свое тело – каждый листок и частицу, которые делают его вселенной. Оно знает омолаживающую силу солнечного света, дождя, питающей почвы. Оно понимает, что связано с жизнью в целом, и, как и тело человека, меняется, когда меняется свет. Но человеческое
Так много лет тому назад я попал в плен к знаниям, но пришло время сбросить с себя их оковы. Родные тогда не могли меня поддержать, не было у меня и сообщества тех, кто мог бы меня научить, как это сделать. Я был один, и утешить меня могла только древняя мудрость. Так же одинока сейчас и Сарита. Всерьез ее поиски и путь ко мне начнутся в мире, который олицетворяет вон то дерево. Собрать фрагменты старого видения, созданного старыми знаниями, может каждый. Но для того, чтобы подобрать драгоценное сырье для нового, вдохновляющего видения, нужен мастер. И это вызов, который ей брошен. Может быть, она потерпит неудачу, а может, одержит победу. В любом случае Мигель не вернется. Он сейчас дома, в объятиях вечности.
Прожив жизнь, он постиг истину о себе. Дюйм за дюймом он освобождался от соблазнов знаний. Унция за унцией он делал свое сердце невесомым, очищая его от полчищ лжи. Частоты, которыми он жил, менялись, возрастали, и наконец настало время, когда материя не может более удерживать его. Оживляй тело, если ты этого хочешь, мать. Собирай воспоминания, скрепи их верой, а остальное пусть сделает медицина. С широко открытыми от волнения глазами ты, как будто впервые, столкнешься со знаниями. Учись на своем пути. Будь в этих поисках моим сердцем, и пусть с каждым шагом ты будешь все ближе к свету. Делай, что должно. Пробуй, что хочешь… Но Мигель не вернется.
Мать Сарита стояла у подножия второго дерева, сердце ее колотилось, вырываясь из груди, она задыхалась. Вроде бы дерево стояло не так далеко, но путь к нему показался ей бесконечным. Она обернулась – на фоне неба виднелись очертания дерева, на котором сидел Мигель. Оно было окутано светом. Но то дерево, перед которым стояла она, было погружено во тьму. Как мудрая женщина, она понимала, что это значит: здесь нет зла, здесь просто отсутствует что-то. Даже не отсутствует, здесь чего-то не хватает. Здесь все пронизывает свет, он есть во всем, но в этом месте он не совсем желателен. То неземное сияние, что заливает окружающий ландшафт, здесь встречает какое-то сопротивление. Что сказал ей сын? Нужно довериться какому-то самозванцу. Ей не очень нравилось слово «самозванец». Но ведь нужно добиться своей цели, и она примет любую помощь, в любой форме.
Она глубоко, с болью вдохнула, и сердце стало стучать не так быстро. Хоть она и вытащила все из своей сумки, ей все равно было тяжело. Странно, что в этом мираже так тяжело физически. И ведь там, дома, в гостиной, сердце ее колотится точно так же, она это знает. Может быть, сыновья волнуются за нее и этот транс напугал ее внуков, но она не может остановиться. Она должна идти дальше. Она снова сделала глубокий вдох и постаралась расслабить мышцы лица в надежде, что его умиротворенное выражение успокоит ее родных, смотревших на нее дома и не понимавших, что происходит.
Так и не разглядев в ветвях этого дерева ничего, кроме теней и обманок, она присела на огромный корень, пробившийся в одном месте на поверхность и выгнувшийся, как кошка, ждущая, что ее погладят. И тут что-то шевельнулось в глубине ветвей. Она спокойно достала из кармана носовой платок и аккуратно, не торопясь, промокнула лицо. Потом громко вздохнула и стала ждать.
– Добро пожаловать.
Голос был угодливый, мягкий, но ей от него стало не по себе. Он звучал одновременно любезно и осторожно, приветствовал и в то же время проникал в самые ее мысли. Несмотря на приятный тон, в нем слышалась непреклонность. Одно слово, произнесенное им, распахивало целые миры. Этот голос был очень похож на голос ее сына.