Том 1. 1955–1959
Шрифт:
— Здорово! — восхитился водитель.— Но это же фантастика все-таки!..
— Это уже не фантастика,— заметил Ермаков.— Но этот путь пока мало приемлем: у нас нет никакого опыта межзвездных полетов, риск слишком велик. Международный Конгресс никогда не даст согласие на подобную авантюру. Впрочем, есть еще одна дорога…
— Теория относительности…— торжественно начал Юрковский.
Дауге застонал.
— Помогите! СОС! Сейчас начнется — лоренцово сокращение временных интервалов… Тензор кривизны Римана-Кристоффеля!.. СОС!
— При чем
— Во-во! Начинается… Не надо, Володя, голубчик!
— Ну и черт с тобой! Оставайся в серости да в невинности…— Юрковский был явно задет.
— Нет, милый, ты не обижайся…
— На богом обиженного грех обижаться.
— Я имел в виду не теорию относительности,— вмешался Ермаков.— Я говорю об идее покойного Ллойда…
— А, да-да! — воскликнул Юрковский, оживляясь.— Механические астронавты!
— Это как? — спросил Быков.
— Вместо живых пилотов — кибернетические устройства. Роботы,— пояснил Ермаков.— Вы, наверное, слыхали о таких, Алексей Петрович?
— Д-да… Ну, еще бы! На Каракумской стройке работала целая механическая бригада!..
— Совершенно верно. Такие же роботы поведут звездолеты. Это, конечно, не люди, но они способны совершать целый ряд вполне осмысленных — с нашей точки зрения — операций. Они могут быть пилотами, и геологами, и биологами, и физиками, и счетными машинами, и радиопередатчиками — и все это одновременно. В определенных пределах, конечно. Это будут великолепные разведчики, пролагатели новых трасс. Будущее звездоплавания в значительной мере принадлежит таким киберпилотам.
— Замечательно! — Быков в восторге крутил головой.— Просто здорово.
— То-то же! — ткнул его в бок Дауге.— А ты говоришь — нереально, фантастично…
— Нет, вы представляете,— блестя великолепными зубами, разглагольствовал Юрковский,— на какой-нибудь безвестной планетке в системе Проксимы Центавра приземляется звездолет. Восхищенные обитатели сбегаются к нему со всех концов в радостном ликовании — прибыли друзья из чужого мира! И вдруг из люков выползают этакие чудища о шести ногах, поблескивающие металлом, — перемигиваются разноцветными лампочками! Удивительно похожие на живых и в то же время мертвые, холодные, непонятные! Если на планетке идет 1901 год от рождества Христова, то это будет фурор!..
— Чудища улетают,— подхватил Дауге,— увозя с собой пару разобранных домов и местную корову в банке со спиртом. Жители остаются в смущении и ужасе…
— Писатели сочиняют двадцать великолепных фантастических романов,— перебил восторженный Юрковский.— Двадцать ученых защищают двадцать докторских диссертаций на тему «Металлические формы жизни во Вселенной», и немедленно возникают двадцать религиозных сект, предающихся культу железных богов. А потом…
— А потом через двадцать лет прилетаем мы с Юрковским и объясняем истинное положение вещей. И начинается освоение под нашим руководством местной Венеры. Мы строим «Хиусы»…
— И все начинается
— Да, и все начинается сначала. Захолустная Венера освоена и… вообще все сначала. Вечное движение,— глубокомысленно закончил Дауге.
Все засмеялись.
— У меня есть предложение…— сказал Юрковский.
— Извините,— прервал его Ермаков. Он поднялся и включил приемник.
Помещение сразу наполнилось свистом и скрежетом. Геологи переглянулись.
— Связи нет? — тревожно спросил Дауге.
— Вторые сутки нет,— тихо ответил Быков, косясь на командира.
Ермаков повернул ручку приемника — скрежет сразу утих.
— Мы отправимся к «Хиусу»…— он поглядел на часы,— через час с лишним. Если, конечно, ничего не изменится…
Межпланетники оторопело поглядели друг на друга.
— Позвольте,— нахмурился Юрковский,— а Дымное море?
— Разве мы не пойдем в Дымное море? — с изумлением спросил Дауге.
Командир молчал.
— Потом… ведь Михаил Антонович, как мы договорились, должен привести «Хиус» сюда. Ракетодром готов к приему… Михаил ждет только вашего приказа…
— Нет связи…— глухо сказал Ермаков.
— Подумаешь! — Юрковский пожал плечами.— Это бывало и раньше. Подождем…
— …и тем временем исследуем Дымное море,— подхватил Дауге.— Это называется сочетать полезное с…
Ермаков покачал головой:
— Нет, мы пойдем к «Хиусу».
Он сказал это совсем мягко, и в голосе зазвучали совершенно незнакомые нотки: казалось, командир просит.
— Связь может наладиться, а может и не возобновиться. Мы не должны ждать. Мы обязаны немедленно вернуться к «Хиусу». Воды осталось меньше чем на четверо суток. С завтрашнего дня я сокращаю выдачу.
Юрковский вскочил:
— Уходить? Когда дело сделано только наполовину? Ограничиваться жалкими крохами, стоя в двух шагах от сокровищницы тайн и загадок? Нам доверили ответственнейшее дело…
Быков понял, что это — решительный разговор. Он начинался уже не раз — геологи давно и отчаянно настаивали на глубокой разведке Дымного моря. Упускать такие возможности! Не сделать того, что так необходимо! Сворачивать на полпути! Юрковский размахивал руками в благородном негодовании, Дауге возвышал голос. Но Ермаков либо отмалчивался, либо давал ответы настолько неопределенные, что геологи, не в силах преступить законы походной дисциплины, начинали задыхаться от злости, распираемые громовыми словами.
Правда, Быков не ожидал, что решительный разговор произойдет именно сейчас, когда они так уютно собрались провести два-три часа. Вечер испорчен окончательно… Остается одно — смириться и слушать… И подать голос, если потребуется. А в том, что это потребуется, он был уверен: стоило только поглядеть на эти бледные, осунувшиеся лица. Каждый полон решимости, и каждый уверен в своей правоте…
Ермаков прервал Юрковского:
— Считаете ли вы достаточно полными данные о геологии окрестностей Голконды?