Том 1. 1955–1959
Шрифт:
— На дальних подступах?..— Юрковский прищурился.
— Да, на дальних.
— Данные относительно полны,— осторожно проговорил Дауге,— но…
— Вами закончено в первом приближении изучение качественного и количественного состава полезных ископаемых окрестностей Урановой Голконды.— Теперь Ермаков говорил громко и резко.— Вы доказали пригодность окрестностей Голконды для разработок. Собрали основательный материал о природных условиях района. Определили режим радиоактивности. Составили карту местности — геологическую и топографическую. Провели геофизическую разведку недр Венеры в этом
— Но данные расплывчаты и недостаточно полны,— ворвался в речь командира Юрковский.— Имея возможность получить гораздо более точные данные…
— Мы не имеем такой возможности! — отчеканил Ермаков.
— Как так — не имеем?!
— Я уже сказал. Готов повторить. Воды осталось на четверо суток. Связи нет. Положение «Хиуса» на болоте небезопасно. Поход в Дымное море в наших условиях является авантюрой. Любая серьезная неисправность транспортера может привести к провалу всего дела. Кроме того…
— При чем здесь авантюра, когда речь идет о задании правительства? — Юрковский вскочил.— Нам поручили ответственнейшее дело, а мы выполняем его только наполовину. Это же позор! Когда еще сюда придут люди!..
— Если мы вернемся, они придут скоро, а если останемся здесь — никогда… Или через двадцать лет!
Дауге сказал негромко:
— Ведь вы обещали… Вы дали согласие на этот поход после оборудования ракетодрома…
— Да, я собирался исследовать Дымное море, если будет на то возможность. Но этой возможности нет. Рисковать результатами экспедиции я не намерен.
— Риск! Опять риск! — бушевал Юрковский.— Я не боюсь риска! Говорите что угодно, Анатолий Борисович, но вы не в силах сделать нас трусами! (Ермаков невольно вздрогнул: это были его собственные слова.) Основная задача экспедиции не будет выполнена!
— Не так,— вмешался в спор Быков.
Он неожиданно вспомнил свой разговор с Ермаковым в самом начале перелета и сразу понял причины, заставлявшие командира быть осторожным. Геологи, привыкшие к тому, что Быков обычно не вмешивается в разговоры на эту тему, удивленно воззрились на него. Только Ермаков не шевельнулся.
Быков продолжал:
— Основная задача экспедиции не в этом. Вы плохо помните приказ комитета. Испытание «Хиуса» — вот основная задача.
— Алексей Петрович прав. Наша основная задача — доказать, что только снаряды типа «Хиус» могут решить проблему овладения Венерой. Доказать это! Кроме того, доставить на Землю результаты предварительной разведки. Мы их добыли. Ракетодром создан. Остается главное — вернуться.
Неудачливый именинник принялся с отвращением жевать роль-мопс — видно было, что он сдается. Юрковский воскликнул с горечью:
— Бросать на полдороге такое дело!
— Лучшее — враг хорошего, Владимир Сергеевич. И потом, мы сделали свое дело…
— Вы не специалист,— дерзко сказал Юрковский.
— Я командир! — Ермаков заиграл желваками и проговорил, сдерживаясь: — Я отвечаю за исход всего дела. Я мог бы просто приказать, но я выслушал ваши доводы и… считаю их неубедительными. Не будем больше об этом… И, кроме того, если Михаил в течение ближайшего часа свяжется с нами и приведет «Хиус» сюда, я дам вам еще два-три дня…
— Утешение,— язвительно проговорил Юрковский.
— Надеяться на
— К сожалению, вы правы, Григорий Иоганнович,— холодно согласился Ермаков и поглядел на часы.
Вечер был испорчен несомненно. Геологи сели бок о бок и понурили головы. Ермаков снова занялся приемником. Репродуктор выл и надсадно каркал. Бежали минуты. Связи не было. Забытая бутылка одиноко стояла посреди белой салфетки.
«Кр-ра, кр-ра, ти-иу-у, фюи-и…» — затянул приемник. Индикаторы на стене медленно налились красным. Заверещали счетчики радиации.
— Венера приветствует тебя, Иоганыч,— деревянным голосом сообщил Юрковский.
— Ах, боже мой, боже мой!..— проговорил именинник с невыразимой тоской и принялся ругаться вполголоса по-латышски.
«Фюи-и-и-у-у»,— неслось из репродуктора.
Ты слышишь печальный напев кабестана? Не слышишь? Ну что ж, не беда… Уходят из гавани Дети Тумана, Уходят. Надолго? Куда? —вдруг негромко пропел Юрковский на мотив знакомой лирической песенки.
— А, это что-то новое! — оживился Дауге.— А дальше?
— Подпевать будешь? — спросил Юрковский немного смущенно.
— Конечно! Давай!
Юрковский повторил, и Дауге ужасным голосом подхватил:
Уходят из гавани Дети Тумана, Уходят. Надолго? Куда? Ты слышишь, как чайка рыдает и плачет, Свинцовую зыбь бороздя,— Скрываются строгие черные мачты За серой завесой дождя… В предутренний ветер, в ненастное море, Где белая пена бурлит, Спокойные люди в неясные зори Уводят свои корабли. Их ждут штормовые часы у штурвала, Прибой у неведомых скал, И бешеный грохот девятого вала, И рифов голодный оскал, И жаркие ночи, и влажные сети, И шелест сухих парусов, И ласковый теплый, целующий ветер Далеких прибрежных лесов. Их ждут берега четырех океанов, Там плещет чужая вода… Уходят из гавани Дети Тумана… Вернутся не скоро… Когда?— «Вернутся не скоро… Когда?» — задумчиво повторил Дауге.— Молодец, Володя, хорошо…Разлили и выпили по одной. Юрковский, приуныв, склонил на руки красивую, чуть седую голову. Ермаков о чем-то напряженно думал, ежеминутно механически взглядывая на часы. Быкову стало совсем грустно, он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. В памяти вставали милые сердцу, страшно далекие образы — синее глубокое небо, легкий ласковый теплый ветерок, белые клочки облаков в темной дрожащей лужице… Земля…
— Хватит, Иоганыч,— раздался голос Юрковского.