Том 1. Авиация превращений
Шрифт:
(поднимает руку).
Папаша:
Пускай на солнце залетит крылатый попугай, пускай померкнет золотой, широкий день, пускай. Пускай прорвется сквозь леса копыта звон и стук, и с визгом сходит с колеса фундамента сундук. И рыцарь, сидя за столом и трогая мечи, поднимет чашу, а потом над чашей закричит: ЯПетр Николаевич:
Ну-с, начинаем. Прошу внимательно следить за колебаньем наших сабель, — куда которая бросает острие и где которая приемлет направление.Иван Иванович:
Итак, считаю нападенье слева!Папаша:
Я режу вбок, я режу вправо, Спасайся кто куды! Уже шумит кругом дубрава, растут кругом сады.Петр Николаевич:
Смотри поменьше по сторонам, а больше наблюдай движенье железных центров и сгущенье смертельных сил.Папаша:
Хвала железу — карборунду! Оно скрепляет мостовые и, электричеством сияя, терзает до смерти врага! Хвала железу! Песнь битве! Она разбойника волнует, младенца в юноши выносит терзает до смерти врага! О песнь битве! Слава перьям! Они по воздуху летают, глаза неверным заполняют, терзают до смерти врага! О слава перьям! Мудрость камню. Он под сосной лежит серьезной, из-под него бежит водица навстречу мертвому врагу.Петр Николаевич падает.
Петр Николаевич:
Я пал на землю поражен, прощай, Елизавета Бам, сходи в мой домик на горе и запрокинься там. И будут бегать по тебе и по твоим рукам глухие мыши, а затем пустынник таракан. Звонит колокол. Ты слышишь, колокол звенит на крыше бим и бам. Прости меня и извини, Елизавета Бам.Иван Иванович: Сраженье двух богатырей окончено.
Петра Николаевича выносят.
Елизавета
Папаша (растегивая ворот): Фу, утомился как.
Елизавета Бам: А что ты делал?
Папаша: Да… я дрова колол и страшно утомлен.
Елизавета Бам: Иван Иванович, сходите в полпивную и принесите нам бутылку пива и горох.
Иван Иванович: Ага, горох и полбутылки пива, сходить в пивную, а оттудова сюда.
Елизавета Бам: Не полбутылки, а бутылку пива, и не в пивную, а в горох идти!
Иван Иванович: Сейчас, я шубу в полпивную спрячу, а сам на голову одену полгорох.
Елизавета Бам: Ах, нет, не надо, торопитесь только, а мой папочка устал колоть дрова.
Папаша: О что за женшины, понятия в них мало, они в понятиях имеют пустоту.
Мамаша (входя): Товарищи. Маво сына эта мержавка укокосыла.
Из-за кулис высовываются две головы.
Головы: Какая? Какая?
Мамаша: Эта вот, с такими вот губами!
Елизавета Бам: Мама, мама, что ты говоришь?
Мамаша: Все из-за тебя евонная жизнь окончилась вничью.
Елизавета Бам: Да ты мне скажи, про кого ты говоришь?
Мамаша (с каменным лицом): Иих! иих! иих!
Елизавета Бам: Она с ума сошла!
Мамаша: Я каракатица.
Кулисы поглощают Папашу и Мамашу.
Елизавета Бам: Они сейчас придут, что я наделала!
Мамаша: 3 x 27 = 81.
Елизавета Бам: Они обязательно придут, чтобы поймать и стереть с лица земли. Бежать. Надо бежать. Но куда бежать? Эта дверь ведет на лестницу, а на лестнице я встречу их. В окно? (Смотрит в окно.)О-о-о-о-х. Мне не прыгнуть. Высоко очень! Но что же мне делать? Э! Чьи-то шаги. Это они. Запру дверь и не открою. Пусть стучат, сколько хотят.
Запирает дверь.
Стук в дверь, потом голос: Елизавета Бам, именем закона, приказываю Вам открыть дверь.
Молчание.
Первый голос: Приказываю Вам открыть дверь!
Молчание.
Второй голос (тихо): Давайте ломать дверь.
Первый голос: Елизавета Бам, откройте, иначе мы сами взломаем!
Елизавета Бам: Что вы хотите со мной сделать?
Первый: Вы подлежите наказанию.
Елизавета Бам: За что? Почему вы не хотите сказать мне, что я сделала?
Первый: Вы обвиняетесь в убийстве Петра Николаевича Крупернак.
Второй: И за это Вы ответите.
Елизавета Бам: Да я не убивала никого!
Первый: Это решит суд.
Елизавета Бам открывает дверь. Входят Петр Николаевич и Иван Иванович, переодетые в пожарных.