Том 1. Проза 1906-1912
Шрифт:
Однажды она привела с собою даму, всю закутанную в плотное покрывало, которую рекомендовала нам, как свою госпожу. Разглядеть новую посетительницу не было никакой возможности, можно было только заметить, что она была довольно полна, черноглаза и не особенно молода. Голоса ее мы тоже не слыхали, так как все переговоры она вела через служанку, которой шептала свои ответы на ухо.
Отобрав товару на значительную сумму, госпожа удалилась, сказав, что за покупками она пришлет человека, с которым я пойду в ее дом, чтобы получить деньги.
Под вечер пришла та же пожилая особа, за которой я и понес тяжелый тюк. По дороге она много рассуждала о том,
— Я это заметила с первого взгляда; о, у Фатьмы опытный глаз на это. Госпожа тоже зорка: она определяет красоту, а я — стыдливость и верность!
— Если занятие вашей госпожи более приятно, то ваше безусловно более почтенно, — заметил я.
— Ах, любовь, не опирающаяся на добродетель, не долговечна!
В таких разговорах мы достигли дома, где жила дамасская дама. Из болтовни старухи я узнал, что это — богатая вдова по имени Ноза, потерявшая первого мужа лет семь тому назад и вышедшая так неудачно второй раз за безупречного молодого человека, что его пришлось прогнать из дому за кутежи и непристойные шашни.
Я думаю, что все виденное мною в доме госпожи Нозы было не более как обдуманное испытание моей скромности. Иначе я не могу себе объяснить, зачем меня с коврами привели прямо в большую комнату с бассейном, где купалось семь или восемь совершенно раздетых женщин.
При моем появлении они всполошились, закричали, с визгом бросились все в бассейн, отчего вода сразу выступила на пол, и уже оттуда осыпали старую Фатьму упреками, наполовину притворными, потому что они вместе с тем смеялись, толкались, хлопали друг друга по голым спинам и брызгали на меня водой. Особенно голосила самая толстая, которая, не поместившись в бассейн, только уткнула лицо в своих подруг и болтала ногами, причем вся спина, ноги и прочие части тела были совершенно открыты. Моя спутница зашептала мне: «Закрой глаза, закрой глаза!» — и тащила меня за рукав дальше. Я был оглушен столь неожиданным зрелищем и дал себя увести из зала, откуда смех, плеск и визг раздались с удвоенною силою.
Комнаты через три мы остановились в небольшом покое, где Фатьма оставила меня ждать госпожи. Ноза явилась в более прозрачном покрывале, так что я мог ее рассмотреть: ей было лет 40, более полна, чем казалась раньше, особенно в бедрах, лицо было не без приятности, но несколько обрюзгшее, длинный прямой нос, круглые глаза, маленький рот бантиком, сросшиеся брови и широко-толстый подбородок. Голос у нее был неожиданно тонкий, что меня рассмешило, когда я услышал его впервые. Приняв от меня товары, тщательно их проверив и сосчитав, она спросила:
— Кажется, эта безрассудная Фатьма тебя ввела в женскую купальню?
— Я ничего не заметил, — ответил я, опуская глаза.
— Скромность, конечно, похвальна, но так ты, пожалуй, скажешь, что ты и меня не видал.
— Когда я вас увидел, я забыл все, что было раньше.
— Каков мальчик? — он уже умеет льстить! — воскликнула Ноза смеясь, но, по-видимому, мои слова понравились ей. На прощанье она дала мне кошелек, где я нашел, придя домой, десять золотых и перстень с большим топазом.
Нам стало очевидно, что пожилая вдова неравнодушна ко мне, и все эти посещения Фатьмы и мое путешествие в дом госпожи Нозы — не более как довольно обычные предисловия
Действительно, нежность и настойчивость влюбленной вдовы все усиливались, но я под разными предлогами уклонялся от страстных ласк; когда же наконец Ноза особенно усиленно потребовала, чтобы я открыл настоящую причину моей холодности, я, будто в нерешительности, молвил:
— Не подумайте, госпожа, чтобы я был неблагодарен, недостаточно ценил ваше доброе ко мне расположение, но дело в том, что я крайне суеверен и, обладая некоторыми познаниями в магии, не могу начать никакого важного дела без благоприятных указаний на этот счет.
Едва поспел я произнести эти слова, как моя возлюбленная загорелась неудержимым желанием испытать мои таинственные знания. Так как мы с Жаком этого именно и ждали, то у нас было давно уже условлено, как поступать в таком случае. После долгих отказов, я согласился вызвать духа для госпожи Нозы и назначил вечер, когда ей к нам прийти. Все было устроено в комнате, как мы видели у настоящих прорицателей в Константинополе. Роль духа, разумеется, исполнял мой товарищ, которого было трудно узнать через серый дым, делающий мертвенным самое цветущее лицо. Даму оставили мы одну в темной комнате, причем я стал громко и нараспев декламировать начало вергилиевской «Энеиды», которая, как известно, начинается так: Arma virumque cano [1] и т. д. Ноза слушала, трепеща, вся закутанная в темный плащ; потом я зажег серу, и через отдернутую занавеску появился Жак в странном наряде из пестрых тканей. По обычаю заклинателей, я сам говорил с тенью, а госпожа только дрожала в углу. Я спрашивал громко и властно, дух же ответствовал глухим, загробным голосом. Из нашего диалога выяснилось, что Ноза найдет свое счастье только в браке со мною, что она должна подарить мне часть своего состояния и что добрые гении ей благоприятны. Затем раздался сильный удар грома, не знаю, как произведенный Жаком, и тень исчезла во вновь наступившей темноте.
1
Битвы и мужа пою (лат.).
Когда снова зажгли свечи, дама лежала на полу без сознания, потрясенная всем, что видела. Когда я привел ее в чувство, она обвила мою шею руками и сквозь смех и слезы прошептала мне:
— Видишь, как правдиво говорят духи?
— Духи могут и ошибаться, — сказал я уклончиво. Но вдова, обнимая меня, твердила, что она свято верит в гадание и все исполнит, что ей вещал дух. Мне было немного совестно обманывать доверчивую женщину, но я не мог отступить от раз намеченного пути, думая, что открытием нашего плутовства я бы еще более огорчил и оскорбил бедную Нозу. И мне оставалось только до конца вести затеянную игру, что я исполнил не совсем охотно. Когда, отдав мне обещанную часть состояния, госпожа отпраздновала свадьбу со мною и мы остались одни в горнице, вдова разделась и подозвала меня к себе, но я оставался, не двигаясь, у входа. Тогда супруга спросила: