Том 1. Рассказы и сказки

Катаев Валентин Петрович

Когда полотно освободилось, комендант увидел вдалеке пирс Нефтяной гавани, синюю полосу открытого моря, румынский танкер с низкой трубой сзади и четыре «больных» вагона с белыми наклейками, поставленных в тупике в конце пирса. Вся эта картина показалась коменданту такой красивой, а главное — исполненной такого строгого порядка, что он, искоса взглянув сверху на свою серую грудь с Железным крестом и ленточкой медали «За зимнюю кампанию», сказал про себя со строгим чувством заслуженного удовлетворения: «Зо!»

И

вдруг в этот самый миг в стройной, приятной картине произошел какой-то беспорядок. Сначала он его скорее почувствовал, чем увидел. Все было по-прежнему: ярко-синее море, строгая прямая линия серого пирса, веселенькие красные вагоны с белыми наклейками, будочка стрелочника, два сияющих перламутровых облака над ее железной крышей, бензиновые цистерны, похожие на ярмарочные карусели в брезентовых чехлах, маленький маневровый паровозик, толкающий перед собой две открытые площадки с какими-то бревнами. Все это было ярко освещено солнцем, красиво, но ко всему этому примешивалось чувство какого-то странного, очень тревожного беспорядка. Вместо того чтобы прокатиться мимо будочки стрелочника, площадки с бревнами вдруг стали плавно заворачивать в тупик. Комендант увидел, как из домика выбежала маленькая фигурка человека и бросилась в сторону. Раздался крик часового и сейчас же за ним выстрел, потом другой. Теперь маневровый паровоз, выбрасывая из трубы сильные клубы дыма, полным ходом толкал площадки с бревнами прямо на стоящие в тупике веселенькие красные вагончики. На полном ходу с паровоза соскочил высокий человек и побежал, но откуда-то раздался выстрел, человек споткнулся, потом вскочил, побежал, упал, и в то же мгновение комендант с ужасом понял, что происходит нечто чудовищное и непоправимое, как во сне…

Над пирсом Нефтяной гавани, в сияющем небе, низко висело плотное черное облако взрыва, освещенное снизу бушующим пламенем. Это горел бензин, и в огне продолжали взрываться одна за другой цистерны, постепенно окутывая все вокруг тяжелым, непроницаемо-душным дымом.

1957

Дорогой, милый дедушка ^*

— А что сейчас будет?

— А ты прочти.

— Я не могу.

— Скандал! Такая большая девочка и до сих пор не научилась читать. Ты же знаешь буквы?

— Знаю.

— Ну, так что там написано на экране? Какая первая буква?

— Три.

— «Три» не буква, а цифра. А это буквы. Понятно тебе?

— Понятно.

— Теперь говори, какая это буква?

— Забыла.

— Вот тебе и раз! Это же буква не простая, а буква твоей мамы.

— Ж?

— Это когда твоя мама была такая же маленькая, как ты. А теперь у нее другая буква. Ну?

— Е? Евгения?

— Верно. А потом

какая буква?

— В.

— Молодец. Дальше?

— Г.

— Умница. Потом?

— Опять три. Нет, нет! Опять Е.

— Верно. Дальше.

— Дальше Н, потом И, потом еще раз И, но только со скобочкой наверху. Да, деда?

— Абсолютно верно. А все вместе? Только не сразу, а сначала подумай хорошенько. И не ерзай, а сиди смирно. Ну, складывай буквы.

— Не могу!

— Пой.

— Петь?

— Ну да. Пой красиво и музыкально.

— Ев-ге-ний.

— Молодец! Дальше.

— Дальше буква О. Москва. Да, деда?

— Москва здесь ни при чем. Ты не гадай и не хитри, а читай по буквам.

— О. Н. Е. Г. И. Н.

— А вместе?

— Евгений Онегин.

— Гениальный ребенок!

— Деда, а что наверху написано маленькими буквами, я не могу разобрать.

— Написано «Чайковский».

— Корней Иванович?

— Слава богу, нет.

— А какой?

— Петр Ильич.

— А он что?

— Он, вообрази себе, композитор.

— Это сейчас его показывают на экране?

— Его.

— Какой красивый, с бородой! А это кто сейчас появился? Его дочка?

— Не думаю.

— А кто?

— Истолковательница.

— А почему у нее такие сердитые мездри?

— Не мездри, а ноздри. Сколько раз я тебе говорил. Пора знать. И сиди спокойно, не вертись. Не мешай слушать.

— Что слушать? Как она истолковывает? А когда начнется самый этот Евгений Онегин?

— Уже начинается.

— А это что показывают?

— Оркестр.

— А почему там так много пустых стульев? У музыкантов грипп? Как скучно! Может быть, перекинемся на вторую программу? Вдруг там «Спокойной ночи, малыши»? А то здесь все равно ничего не видно, а только немножко слышно.

— Молчи. Сейчас все увидим. Вот уже видно.

— Это на даче? А чего они делают?

— Варят варенье.

— Какое?

— Вишневое.

— С косточками?

— Без.

— А косточки?

— Вынули шпильками.

— И выбросили?

— Да.

— В оркестр?

— Молчи. Не мешай.

— А еще что они делают?

— Поют.

— Про львов?

— При чем здесь львы! Поют совсем про другое.

— Нет, про львов. «Слыхали львы, слыхали львы». Деда!

— Что?

— А львы слыхали?

— Не имею понятия.

— А если слыхали, что тогда? Они сюда не придут?

— Кто?

— Львы.

— Не придут. Здесь не цирк.

— А что?

— Опера.

— Львы в оперу не приходят?

— Редко. В самом крайнем случае.

— А что это за две другие женщины пришли?

— Две сестры.

— Как их зовут?

— Толстенькую Оля, а черненькую Таня.

— А третья сестра где?