Том 1. Рассказы и сказки
Шрифт:
— Говорит, что Чайковский терпеть не мог, когда маленькие дети все время ерзают по креслам и портят импортную мебель.
— Это он про меня?
— А про кого же еще?
— А потом что будет?
— Объяснение Онегина с Татьяной.
— Он не захочет с ней жениться?
— Вот уже начинается, и мы сейчас все узнаем. Что ж ты закрыла глаза?
— Я боюсь!
— Чего?
— Что он сейчас придет и не захочет жениться.
—
— Что он ей поет?
— Поет, чтоб не отпиралась.
— А она отпирается?
— Нет, не отпирается.
— Вот дура! Надо, чтоб отпиралась! А теперь что он ей говорит?
— Говорит, что, в общем, ее не любит.
— А она?
— Сидит как убитая.
— Из ружья?
— Нет, морально.
— Бедненькая. Уже кончилось? Можно открыть глаза?
— Открывай. Занавес.
— А потом что будет?
— Потом, милая моя, будет крепкий, здоровый сон маленькой девочки в своей уютной кроватке.
— Милый, дорогой дедушка! Самый любимый! Не отправляй меня спать! Еще совсем немножко. Я хочу только узнать, что будет потом.
— Будет бал у Лариных.
— У этих двух — у Тани и Оли? И он тоже приедет, этот противный Евгений?
— Обязательно. Тише. Начинается.
— Это бал?
— Самый настоящий. Видишь, танцуют.
— Хайкин дирижирует?
— Да.
— Это что, Первое мая?
— Нет, именины Татьяны.
— А почему этот Евгений Онегин танцует не с ней, а с ее сестрой, резвушкой?
— Чтобы отомстить Ленскому.
— А что Ленский?
— Известно что, нервничает.
— А Татьяна?
— Тоже нервничает.
— Я б лучше назло этому Онегину пригласила танцевать этого Ленского. Верно, дедушка?
— Верно. Вообще ты у нас молодец. Но, конечно…
— Знаю, знаю. Против овец. Да, деда?
— И перестань наконец ерзать. А главное, не ломай обстановку. Чего ты буйствуешь?
— Я боюсь.
— Чего же ты боишься?
— Сейчас они подерутся!
— Не подерутся.
— А что будет?
— Будет небольшой семейный скандальчик.
— Какой?
— Дуэль.
— Чего это — дуэль?
— Очень просто. Бах, и готово!
Из пулемета?
— Из миномета.
— А это хуже или лучше?
— Закрой рот, бога ради!
— А про чего он теперь поет?
— Поет про то, что набезобразничал в чужом доме, и просит прощения.
— А ему что говорят?
— Говорят, что, дескать, ничего, бывает.
— А Евгений Онегин
— Уехал домой.
— На электричке?
— На лошади.
— Как в цирке?
— Вот именно.
— А Ольга что?
— Ломает руки.
— Кому?
— Себе.
— А что их матерь?
— Упала в обморок.
— А обморок это что — такое кресло, да?
— Молчи. Не крутись. Смотри, ты от волнения вся извертелась. Успокойся. Вот уже, кстати, и кончилось.
— А что потом?
— Ты же знаешь, что бывает потом.
— Суп с котом?
— Вот именно. А теперь безо всяких разговоров марш спать.
— Так ведь еще же не кончилось.
— Для тебя кончилось. Иди спать. Сейчас же!
— Не хочу!
— Ого! Как ты смеешь так дерзко разговаривать со своим любимым дедушкой?
— Дорогой, милый дедушка, разреши мне еще немножечко. Я непременно хочу увидеть, как они стрельнут друг в дружку.
— Откуда ты знаешь, что будут стреляться?
— Ты же сам сказал, что будет эта… как ее звать… Когда стреляют друг в дружку!
— Дуэль.
— Вот-вот.
— Категорически!
— Ну, дорогой! Ну, милый! Самый, самый любимый! Дедулечка!
— Ишь ты, какая хитрая. Знаешь подход к своему деду. Ну, ладно. Еще десять минут. Самые последние. Только сиди абсолютно спокойно. Начинается.
— О, мельница! А где же мельник? Деда, он уже превратился в ворона?
— Мельник из другой оперы.
— Мы уже ее смотрели?
— Тысячу раз.
— Это когда князь женился с другой, а дочка мельника бросилась в воду, превратилась в русалку и выродила себе маленькую русалочку, верно, деда?
— Приблизительно. И закрой рот хоть на одну минутку, а то нет никаких сил!
— А про чего он поет? Про змей?
— Про каких там еще змей?
— Про удавов. То слыхали какие-то львы, а теперь какие-то удавы удалились. Деда, куда они удалились?
— Ты меня сведешь с ума! Вовсе не удавы, а «куда, куда вы удалились, весны моей златые дни». Значит, не удавы, а златые дни удалились. Ясно тебе?
— Ясно. А куда они все-таки удалились?
— Понятия не имею. Сиди и не ерзай! Имей в виду, если будешь портить мебель, я сейчас же перекинусь на вторую программу.
— Дедушка, не надо! Умоляю тебя. Там, наверно, сейчас показывают этот… дикий бред.
— Что ты городишь? Какой бред?
— Дикий. На диком бреде.