Том 1. Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

Атаман

1

Горе тебе, город Казань, Едет толпа удальцов Сбирать невольную дань С твоих беззаботных купцов. Вдоль по Волге широкой На лодке плывут; И веслами дружными плещут, И песни поют.

2

Горе тебе, русская земля, Атаман между ними сидит; Хоть его лихая семья, Как волны, шумна, – он молчит; И краса молодая, Как саван, бледна Перед ним стоит на коленах. И молвит она:

3

«Горе мне, бедной девице! Чем виновна я пред тобой? Ты поверил злой клеветнице; Любим мною не был другой. Мне жребий неволи Судьбинушкой дан; Не губи, не губи мою душу, Лихой

атаман».

4

– Горе девице лукавой, – Атаман ей нахмурясь в ответ, – У меня оправдается правый, Но пощады виновному нет; От глаз моих трудно Проступок укрыть, Всё знаю!.. И вновь не могу я, Девица, любить!..

5

Но лекарство чудесное есть У меня для сердечных ран… Прости же! – лекарство то: месть! На что же я здесь атаман? И заплачу ль, как плачет Любовник другой?.. И смягчишь ли меня ты, девица, Своею слезой?

6

Горе тебе, гроза-атаман, Ты свой произнес приговор. Средь пожаров ограбленных стран Ты забудешь ли пламенный взор!.. Остался ль ты хладен И тверд, как в бою, Когда бросили в пенные волны Красотку твою?

7

Горе тебе, удалой! Как совесть совсем удалить? Отныне он чистой водой Боится руки умыть. Умывать он их любит С дружиной своей Слезами вдовиц беззащитных И кровью детей!

Исповедь («Я верю, обещаю верить…»)

Я верю, обещаю верить, Хоть сам того не испытал, Что мог монах не лицемерить И жить, как клятвой обещал; Что поцелуи и улыбки Людей коварны не всегда, Что ближних малые ошибки Они прощают иногда, Что время лечит от страданья, Что мир для счастья сотворен, Что добродетель не названье И жизнь поболее, чем сон!.. Но вере теплой опыт хладный Противуречит каждый миг, И ум, как прежде безотрадный, Желанной цели не достиг; И сердце, полно сожалений, Хранит в себе глубокий след Умерших, но святых видений – И тени чувств, каких уж нет; Его ничто не испугает, И то, что было б яд другим, Его живит, его питает Огнем язвительным своим.

Надежда

Есть птичка рая у меня, На кипарисе молодом Она сидит во время дня, Но петь никак не станет днем; Лазурь небес – ее спина, Головка – пурпур, на крылах Пыль золотистая видна, Как отблеск утра в облаках. И только что земля уснет, Одета мглой в ночной тиши, Она на ветке уж поет Так сладко, сладко для души, Что поневоле тягость мук Забудешь, внемля песни той, И сердцу каждый тихий звук Как гость приятен дорогой; И часто в бурю я слыхал Тот звук, который так люблю; И я всегда надеждой звал Певицу мирную мою!

Видение

Я видел юношу: он был верхом На серой, борзой лошади – и мчался Вдоль берега крутого Клязьмы. Вечер Погас уж на багряном небосклоне, И месяц в облаках блистал и в волнах; Но юный всадник не боялся, видно, Ни ночи, ни росы холодной; жарко Пылали смуглые его ланиты, И черный взор искал чего-то всё В туманном отдаленье – темно, смутно Являлося минувшее ему – Призрак остерегающий, который Пугает сердце страшным предсказаньем, Но верил он – одной своей любви. Он мчится. Звучный топот по полям Разносит ветер; вот идет прохожий; Он путника остановил, и этот Ему дорогу молча указал И скрылся, удаляяся в дубраве. И всадник примечает огонек, Трепещущий на берегу противном, И различил окно и дом, но мост Изломан… И несется быстро Клязьма. Как воротиться, не прижав к устам Пленительную руку, не слыхав Волшебный голос тот, хотя б укор Произнесли ее уста? О! Нет! – Он вздрогнул, натянул бразды, толкнул Коня – и шумные плеснули воды И с пеною раздвинулись они; Плывет могучий конь – и ближе – ближе… И вот уж он на берегу другом И на гору летит. – И на крыльцо Соскакивает юноша – и входит В старинные покои… Нет ее! Он проникает в длинный коридор, Трепещет… Нет нигде… Ее сестра Идет к нему навстречу. – О! Когда б Я мог изобразить его страданье! Как

мрамор бледный и безгласный, он Стоял… Века ужасных мук равны Такой минуте. – Долго он стоял, Вдруг стон тяжелый вырвался из груди, Как будто сердца лучшая струна Оборвалась… Он вышел мрачно, твердо, Прыгнул в седло и поскакал стремглав, Как будто бы гналося вслед за ним Раскаянье… И долго он скакал, До самого рассвета, без дороги, Без всяких опасений – наконец Он был терпеть не в силах… И заплакал: Есть вредная роса, которой капли На листьях оставляют пятна, – так Отчаянья свинцовая слеза, Из сердца вырвавшись насильно, может Скатиться, – но очей не освежит! К чему мне приписать виденье это? Ужели сон так близок может быть К существенности хладной? Нет! Не может сон оставить след в душе, И как ни силится воображенье, Его орудья пытки ничего Против того, что есть и что имеет Влияние на сердце и судьбу.

*

Мой сон переменился невзначай: Я видел комнату; в окно светил Весенний, теплый день; и у окна Сидела дева, нежная лицом, С очами, полными душой и жизнью; И рядом с ней сидел в молчанье мне Знакомый юноша; и оба, оба Старалися довольными казаться, Однако же на их устах улыбка, Едва родившись, томно умирала; И юноша спокойней, мнилось, был, Затем что лучше он умел таить И побеждать страданье. Взоры девы Блуждали по листам открытой книги, Но буквы все сливалися под ними… И сердце сильно билось – без причины, – И юноша смотрел не на нее, Хотя об ней лишь мыслил он в разлуке, Хотя лишь ею дорожил он больше Своей непобедимой гордой чести; На голубое небо он смотрел, Следил сребристых облаков отрывки, И, с сжатою душой, не смел вздохнуть, Не смел пошевелиться, чтобы этим Не прекратить молчанья; так боялся Он услыхать ответ холодный или Не получить ответа на моленья. Безумный! Ты не знал, что был любим, И ты о том проведал лишь тогда, Как потерял ее любовь навеки; И удалось привлечь другому лестью Все, все желанья девы легковерной!

Чаша жизни

1

Мы пьем из чаши бытия С закрытыми очами, Златые омочив края Своими же слезами;

2

Когда же перед смертью с глаз Завязка упадает, И всё, что обольщало нас, С завязкой исчезает;

3

Тогда мы видим, что пуста Была златая чаша, Что в ней напиток был – мечта И что она – не наша!

К Л. –

(Подражание Байрону)

1

У ног других не забывал Я взор твоих очей; Любя других, я лишь страдал Любовью прежних дней; Так память, демон-властелин, Всё будит старину, И я твержу один, один: Люблю, люблю одну!

2

Принадлежишь другому ты, Забыт певец тобой; С тех пор влекут меня мечты Прочь от земли родной; Корабль умчит меня от ней В безвестную страну, И повторит волна морей: Люблю, люблю одну!

3

И не узнает шумный свет, Кто нежно так любим, Как я страдал и сколько лет Я памятью томим; И где бы я ни стал искать Былую тишину, Всё сердце будет мне шептать: Люблю, люблю одну!

К Н. И…

Я не достоин, может быть, Твоей любви: не мне судить; Но ты обманом наградила Мои надежды и мечты, И я всегда скажу, что ты Несправедливо поступила. Ты не коварна, как змея, Лишь часто новым впечатленьям Душа вверяется твоя. Она увлечена мгновеньем; Ей милы многие, вполне Еще никто; но это мне Служить не может утешеньем. В те дни, когда, любим тобой, Я мог доволен быть судьбой, Прощальный поцелуй однажды Я сорвал с нежных уст твоих; Но в зной, среди степей сухих, Не утоляет капля жажды. Дай бог, чтоб ты нашла опять, Что не боялась потерять; Но… Женщина забыть не может Того, кто так любил, как я; И в час блаженнейший тебя Воспоминание встревожит! Тебя раскаянье кольнет, Когда с насмешкой проклянет Ничтожный мир мое названье! И побоишься защитить, Чтобы в преступном состраданье Вновь обвиняемой не быть!