Том 1. Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

82

Безмолвствуя, на друга он взирал, И в жилах останавливалась кровь; Он вздрагивал, садился. Он вставал, Ходил, бледнел и вдруг садился вновь, Ломал в безумье руки – но молчал. Он подавлял в груди своей любовь И сердца беспокойный вещий глас, Что скоро бьет неизбежимый час!

83

И час пробил! Его нежнейший друг Стал медленно слабеть. Хоть говорить Не мог уж юноша, его недуг Не отнимал еще надежду жить; Казалось, судрожным движеньем рук Старался он кончину удалить. Но вот утих… Взор ясный поднял он, Закрыл – хотя б один последний стон!

84

Как сумасшедший, руки

сжав крестом, Стоял его товарищ. Он хотел Смеяться… И с открытым ртом Остался – взгляд его оцепенел. Пришли к ним люди: зацепив крючком Холодный труп, к высокой груде тел Они без сожаленья повлекли, И подложили бревен, и зажгли…

«Нередко люди и бранили…»

Нередко люди и бранили, И мучили меня за то, Что часто им прощал я то, Чего б они мне не простили. И начал рок меня томить. Карал безвинно и за дело – От сердца чувство отлетело: И я не мог ему простить. Я снова меж людей явился С холодным, сумрачным челом; Но взгляд, куда б ни обратился, Встречался с радостным лицом!

Романс («В те дни, когда уж нет надежд…»)

В те дни, когда уж нет надежд, А есть одно воспоминанье, Веселье чуждо наших вежд И легче на груди страданье.

Отрывок («Приметив юной девы грудь…»)

Приметив юной девы грудь, Судьбой случайной, как-нибудь, Иль взор, исполненный огнем, Недвижно сердце было в нем, Как сокол, на скале морской Сидящий позднею порой, Хоть недалеко и блестят (Седой пустыни вод наряд) Ветрила бедных челноков, Движенье дальних облаков Следит его прилежный глаз. И так проходит скучный час! Он знает: эти челноки, Что гонят мимо ветерки, Не для него сюда плывут, Они блеснут, они пройдут!..

Баллада

(Из Байрона)

Берегись! Берегись! Над бургосским путем [25] Сидит один черный монах; Он бормочет молитву во мраке ночном, Панихиду о прошлых годах. Когда Маврпришел в наш родимый дол, [26] Оскверняючи церкви порог, Он без дальних слов выгнал всех чернецов; Одного только выгнать не мог. Для добра или зла (я слыхал не один, И не мне бы о том говорить), Когда возвратился тех мест господин, Он никак не хотел уходить. Хоть никто не видал, как по замку блуждал Монах, но зачем возражать? Ибо слышал не раз я старинный рассказ, Который страшусь повторять. Рождался ли сын, он рыдал в тишине, Когда ж прекратился сей род, Он по звучным полам при бледной луне Бродил и взад и вперед.

25

Бургос– город в Испании, в средние века – важный транзитный пункт.

26

«Когда Мавр пришел»– Испания в начале VIII в. была завоевана арабами.

Ночь («Один я в тишине ночной…»)

Один я в тишине ночной; Свеча сгоревшая трещит, Перо в тетрадке записной Головку женскую чертит; Воспоминанье о былом, Как тень, в кровавой пелене, Спешит указывать перстом На то, что было мило мне. Слова, которые могли Меня тревожить в те года, Пылают предо мной вдали, Хоть мной забыты навсегда. И там скелеты прошлых лет Стоят унылою толпой; Меж ними есть один скелет – Он обладал моей душой. Как мог я не любить тот взор? Презренья женского кинжал Меня пронзил… Но нет – с тех пор Я всё любил – я всё страдал. Сей взор невыносимый, он Бежит за мною, как призрак; И я до гроба

осужден Другого не любить никак. О! Я завидую другим! В кругу семейственном, в тиши, Смеяться просто можно им И веселиться от души. Мой смех тяжел мне, как свинец: Он плод сердечной пустоты. О боже! Вот что наконец, Я вижу, мне готовил ты. Возможно ль! Первую любовь Такою горечью облить; Притворством взволновав мне кровь, Хотеть насмешкой остудить? Желал я на другой предмет Излить огонь страстей своих. Но память, слезы первых лет! Кто устоит противу них?

К *** («Когда к тебе молвы рассказ…»)

Когда к тебе молвы рассказ Мое названье принесет И моего рожденья час Перед полмиром проклянет, Когда мне пищей будет кровь И стану жить среди людей, Ничью не радуя любовь И злобы не боясь ничьей; Тогда раскаянья кинжал Пронзит тебя; и вспомнишь ты, Что при разлуке я сказал. Увы! То были не мечты! И если, если наконец Моя лишь грудь поражена, То, верно, прежде знал творец, Что ты терпеть не рождена.

«Передо мной лежит листок…»

Передо мной лежит листок Совсем ничтожный для других, Но в нем сковал случайно рок Толпу надежд и дум моих. Исписан он твоей рукой, И я вчера его украл, И для добычи дорогой Готов страдать – как уж страдал!

«Свершилось! Полно ожидать…»

Свершилось! Полно ожидать Последней встречи и прощанья! Разлуки час и час страданья Придут – зачем их отклонять! Ах, я не знал, когда глядел На чудные глаза прекрасной, Что час прощанья, час ужасный, Ко мне внезапно подлетел. Свершилось! Голосом бесценным Мне больше сердца не питать, Запрусь в углу уединенном И буду плакать… Вспоминать!

«Итак, прощай! Впервые этот звук…»

Итак, прощай! Впервые этот звук Тревожит так жестоко грудь мою. Прощай! – шесть букв приносят столько мук! Уносят всё, что я теперь люблю! Я встречу взор ее прекрасных глаз, И, может быть, как знать… В последний раз!

Новгород

Сыны снегов, сыны славян, Зачем вы мужеством упали? Зачем?.. Погибнет ваш тиран, Как все тираны погибали!.. До наших дней при имени свободы Трепещет ваше сердце и кипит!.. Есть бедный град, [27] там видели народы Всё то, к чему теперь ваш дух летит.

27

«Бедный град»– древний Новгород, общественное устройство которого воспевалось декабристами. Предполагают, что стихотворение представляет собой замаскированное обращение к сосланным участникам декабрьского восстания.

Глупой красавице

1

Амур спросил меня однажды, Хочу ль испить его вина, – Я не имел в то время жажды, Но выпил кубок весь до дна.

2

Теперь желал бы я напрасно Смочить горящие уста, Затем что чаша влаги страстной, Как голова твоя, – пуста.

Могила бойца

(Дума)

I

Он спит последним сном давно, Он спит последним сном, Над ним бугор насыпан был, Зеленый дерн кругом.

II

Седые кудри старика Смешалися с землей; Они взвевались по плечам, За чашей пировой,

III

Они белы, как пена волн, Биющихся у скал; Уста, любимицы бесед, Впервые хлад сковал.